Легенда о ретивом сердце

— Да будет мне стыдно, если не сдержу слова, а ваше слово для меня свято! Княжение мое том и счастливо, что идет в добром согласии с вами, высокородные бояре.

Владимир довольно-таки недвусмысленно посмотрел на кучку бояр, особенно протестовавших против указа и кричавших о короле Болеславе, и улыбнулся тою особенною улыбкой, что походила на солнце, глянувшее вдруг из громовой тучи. Послышались одобрительные возгласы, ужо кто-то бросил: «Это по-княжески! Слава Владимиру Красному Солнышку!» Уже многие улыбались и дружелюбно кивали головами: «Благородный, самый благородный из витязей великий князь!»

Хитрость удалась. В каких-нибудь полчаса Владимир распознал злоумышленников — вот они стоят, растерянные, не ожидавшие, что сами полезут в ловушку, а ведь полезли — Ратмир и Афанасий, и Михайло Потык, и престарелый Гостомысл с сыном Завидом, и братья Доброходы. Вот она — крамола, пособники прелагатая Рейнберна, папского миссионера. Стоят, мнутся, потеют. Они сами выдали себя — злодеи, подбивавшие его сына Святополка посягнуть на великокняжеский стол. Схватить их тотчас же? Нет. Подождать и передушить в ночной тиши — скажут, опился на пиру, скажут, удар хватил, скажут, на то воля бога. Нет, не такой простак великий князь! Самого византийского императора вокруг пальца обвел, а с вами разделается но чести… Михайло — тот недоволен, что заступил его место в дружине Дунай, сидит, себе в пазуху смотрит, будто в ней камень, ну а этот молокосос Ратмир чего? Убежит, пожалуй, к Болеславу… Так думал великий князь, насмешливо глядя на кучку бояр. «Гостомысл — не в счет, того я привлеку… мудрый старик и золото любит. Сделаю ему подарок — братину отдам с кровяными каменьями!» — решил про себя князь и протянул половину указа дружинникам:

— Кто возьмет половинку, чтобы показать его мне, когда нарушу слово свое княжеское? — задал вопрос. — Ты ли, Гостомысл, или ты, Свенельд, воевода киевский?

Владимир поиграл граненым кинжалом, и по лицам бояр заскользили светлые блики.

Гостомысл, старый, низенький, с лицом зеленоватым, как утиное яйцо, пощипал реденькую бородку:

— Пусть Свенельд возьмет. И родом он выше моего, и званием, и годами мудрее…

Старый, много повоевавший, много повидавший на своем веку, вельможа поднялся с места и, опираясь на посох с рукоятью из рыбьего зуба, подошел к трону. Неторопливо, без поклона взял протянутый ему пергамен, исписанный красными чернилами, так же неторопливо сунул за пазуху:

— Беру, князь, как знак великого твоего доверия к нам, именитому боярству, беру с тем, чтобы никогда не предъявить тебе, не напомнить о твоем обещании. Ты, князь, послушался нашего голоса, хоть кое-кто и кричал здесь, что ты откачнулся от нас. Доверие твое, князь, что правда русской земли. Тяжелые времена настали. Я народился — пришли печенеги впервые. Вся моя жизнь прошла в битвах с погаными, но не было на Руси мудрее Владимира Святославича. Слава ему!

— Слава! Слава! Слава! — трижды повторила дружина. — Бог на небе, князь на земле! Не по нас воронье летит, будет на Руси праздник!

«Вот и запели лебеди, когда галки умолкли», — мысленно переделал Владимир византийскую поговорку.

— Жизнь свою положил батюшка Святослав Игоревич на бранном поле с печенегами! Сами мы не щадили крови своей, головы своей! И впредь не будем щадить! Мудро решение твое, князь, — заткнуть прорву на юге. Руби там городки. И не нас привлекай — малую горсточку. Весь народ подымай! Сильно государство наше, никогда доселе не было оно в такой силе, никогда не пребывало в таком богатстве! Двигай, князь, целые города на Сулу и на Стугну, и на Рось, и на Сейм! Обещай вольную там жизнь, и народ повалит толпами. Многие богатыри народились и в одиночку ищут встречи с печенегами… Беру твою грамоту, великий князь, и обещаю, что мы ие перестанем тебе повиноваться, пойдем в поход под твоим знаменем!

Свенельд пошел на свое место, перед ним расступились. Все одобрительно загудели:

— Пойдем! Тесно Руси на правом берегу, пойдем на левый! Биться будем по-честному, спин не покажем!

— Дозволь, княже, слово сказать, — выдвинулся вперед Дунай Иванович, — пошли меня в степи. Службу буду нести исправно и не посрамлюсь перед степняками!

— И меня! И меня! — посыпались со всех сторон предложения. — По доброй воле пойдем! Простору хочется отведать, душно в гриднице!

— Меня тоже пошли! — сказал Чурнло. — Давно охота подраться!

— Меня тоже, — поддержал Несда.

— Спасибо, витязи, да благословит вас бог! — бросил Владимир, ликуя. — По доброй воле идете! Вечером подниму за вас заздравную чашу. До вечера, дружина моя. Знайте — сдержит князь свое слово, не пойдет наперекор вам, клянусь мощами святого Климента!