Легенда о Сан-Микеле

«К чему? Священник сейчас ничем не может мне помочь. Мне поздно раскаиваться, ему еще рано меня проклинать, а для вас это, наверное, не имеет значения».

«Мне все равно. Хорошие и плохие люди для меня одинаковы».

«К чему призывать священника, который скажет мне только, что я родился во грехе, что мои мысли и деяния запятнаны грехом, что я должен во всем раскаяться, от всего отречься. А я лишь в немногом раскаиваюсь и ни от чего не отрекаюсь. Я жил, руководствуясь моим инстинктом, и я считаю, что мой инстинкт был здравым. Я наделал достаточно глупостей, когда пытался полагаться на разум. Виноват был мой разум, и я уже понес наказание. Я хотел бы поблагодарить тех, кто был добр ко мне. Врагов у меня было мало — почти все это были врачи, и они не причинили мне особого зла: я все равно шел своим путем. Я хотел бы попросить прощения у тех, кому я причинил боль. Вот и все, а остальное касается бога и меня, но не священника, за которым я не признаю права меня судить».

«Я не люблю ваших священников. Это они научили людей бояться моего приближения, запугав их вечностью и адским огнем. Это они сорвали крылья с моих плеч, обезобразили мое ласковое лицо и, превратив меня в отвратительный скелет, заставили по-воровски красться из дома в дом с косой в руках и танцевать Danse Macabre[104] на стенах их монастырей рука об руку со святыми и грешниками. А я не имею никакого отношения ни к их небу, ни к их аду. Я закон природы».

«Вчера я слышал в саду песню иволги, а на заходе солнца прилетела малиновка и пела под моим окном. Услышу ли я их когда-нибудь?»

«Там, где есть ангелы, там есть и птицы».

«Я хотел бы, чтобы дружеский голос еще раз прочитал мне вслух диалог Платона о бессмертии души».

«Голос был смертен, но слова бессмертны. И ты их услышишь вновь».

«Услышу ли я когда-нибудь вновь моцартовский реквием, и творения моего любимого Шуберта, и титанические аккорды Бетховена?»

«Все, что ты слышал, было лишь эхом, доносящимся с небес».

«Я готов. Наноси удар, друг!»

«Я не буду этого делать. Я навею на тебя сон».

«А буду ли я видеть сны?»

«Да, все вообще сон».

«Проснусь ли я?»

Ответа не было.

«Кто ты, прекрасный юноша? Ты Гипнос, ангел сна?» Он стоял рядом со мной, задумчивый и прекрасный, как Гений Любви, с венком на кудрях.

«Я его брат, рожденный той же Матерью Ночью. Мое имя Танатос. Я ангел смерти. Это твоя жизнь гаснет с факелом, на который я наступил».

Мне снился старик, который устало брел по пустынной дороге. Иногда он падал на колени, не в силах идти дальше, ожидая, что кто-то укажет ему путь. Леса и поля, реки и озера уже лежали у его ног, а вскоре и увенчанные снегом горы исчезли в тумане уходящей вниз земли. Вперед и выше вел его путь. Гонимые бурей тучи подхватили его на мощные плечи и понесли с головокружительной быстротой по бесконечности, мерцающие звезды вели его все ближе и ближе к стране, где нет ночи и смерти. Наконец он очутился перед небесными вратами.

Их створки были закрыты. Вечность, день или мгновение провел он коленопреклоненно у порога, надеясь, вопреки надежде, что его впустят. Вдруг, движимые невидимыми руками, огромные врата распахнулись, чтобы пропустить парящую в воздухе фигуру с крыльями ангела и лицом спящего ребенка. Путник быстро вскочил на ноги и с поспешностью отчаяния проскользнул между створками, когда они уже смыкались перед ним.

— Кто ты, дерзкий, что вторгаешься сюда? — послышался суровый голос.

Передо мной стоял высокий старец в белом одеянии с золотым ключом в руках.

— Ключарь небесных врат, святой Петр, молю тебя, позволь мне остаться!

Святой Петр бросил взгляд на мои бумаги, на жалкий отчет о моей земной жизни.

— Плохо! — сказал святой Петр. — Очень плохо! Как ты попал сюда? Наверное, какая-то ошибка!..

Он внезапно умолк, так как перед нами опустился ангелочек-вестник. Сложив пурпурные крылышки, он поправил короткую тунику, сотканную из паутинок и розовых лепестков, окропленных росой, розовые ножки были обуты в золотые сандалии. Кудрявую головку украшала сдвинутая набекрень шапочка из тюльпанов и ландышей. В его глазах играл солнечный свет, а на губах радость. В руках оп держал сверкающие скрижали, которые с важным видом подал святому Петру.

— Вот они всегда обращаются ко мне, когда попадают в трудное положение! — заворчал святой Петр. — Когда все ладится, они никакого внимания не обращают на мои предостережения. Скажи им, что я сейчас приду. Пусть без меня не отвечают ни на какие вопросы.

Ангел приложил розовый пальчик к шапочке из тюльпанов, раскрыл пурпурные крылышки и улетел, напевая, как птица.

Святой Петр растерянно и пристально посмотрел на меня. Повернувшись к пожилому архангелу, который, опершись на сверкающий меч, стоял на посту у золотой завесы, он сказал, указывая на меня: