Легенда о Сан-Микеле

Я перелез через ограду и по узкой тропке поднялся к часовне. Пол был погребен под грудой обломков обрушившегося свода, стены обвивали плющ и дикая жимолость. В зарослях мирта и розмарина играли ящерицы — время от времени они вдруг останавливались и, тяжело дыша, смотрели на меня блестящими глазами. Из темного угла бесшумно поднялась сова, и черная змея, спавшая на залитом солнцем мозаичном полу террасы, медленно развернула черный клубок своего тела, угрожающе зашипела на пришельца и скользнула в часовню. Может быть, дух угрюмого старого императора и правда обитал в развалинах на том месте, где когда-то стояла его вилла?

Я посмотрел на прекрасный остров, лежавший у моих ног. «Как мог он жить здесь и быть таким жестоким? — подумал я. — Как могла его душа быть столь мрачной в этом блеске неба и земли? Как мог он покинуть эти места и удалиться в другую, еще более неприступную виллу среди восточных скал, которая до сих пор носит его имя и в которой он провел три последних года своей жизни?»

В таком месте жить и умереть — если только смерть может победить вечную радость такой жизни! Какая дерзкая мечта заставила забиться мое сердце, когда мастро Винченцо сказал, что он становится стар и что его сын просит продать дом? Какая дикая, фантастическая мысль возникла в моем мозгу, когда он ответил, что часовня никому не принадлежит? А почему не мне? Почему я не могу купить дом мастро Винченцо, соединить дом и часовню виноградными лозами и кипарисовыми аллеями с белыми колоннадами лоджий, украшенных мраморными скульптурами богов и императоров…

Я закрыл глаза, чтобы задержать прекрасное видение, и вот действительность растаяла, окутанная легкими сумерками мечты.

Рядом со мной стояла высокая фигура в красном плаще.

— Все это будет твоим, — сказал мелодичный голос, и рука описала круг над сверкающей землей. — Часовня, дом, сад и гора с ее замком — все это будет твоим, если ты готов заплатить!

— Кто ты, призрак из страны неведомого?

— Я бессмертный дух этих мест. Время для меня ничего не значит. Две тысячи лет назад я стоял здесь рядом с другим человеком, которого привела сюда его судьба так же, как тебя — твоя. Он не просил, как ты, счастья, а искал лишь покоя и забвения и надеялся обрести их на этом уединенном острове. Я назвал ему цену: печать бесславия на незапятнанном имени во веки веков. Он согласился, он заплатил эту цену. Одиннадцать лет жил он здесь с несколькими верными друзьями, людьми высокой честности и благородства. Дважды он пытался возвратиться в свой дворец на Палатине. Дважды у него но хватало на это духа, и Рим никогда больше его не увидел. Он умер на пути туда на вилле своего друга Лукулла, вот на том мысу. Его последними словами было приказание перенести его на галеру для возвращения на родной остров.

— Какую плату ты требуешь от меня?

— Отрекись от своей мечты стать знаменитым в своей пофессии, принеси в жертву свое будущее.

— Но чем же я тогда стану?

— Человеком, обманувшим и свои и чужие ожидания. Неудачником.

— Ты отнимаешь у меня все, ради чего стоит жить!

— Ты ошибаешься. Я даю тебе все, ради чего стоит жить.

— Оставишь ли ты мне, по крайней мере, сострадание? Я не смогу обойтись без сострадания, если стану врачом.

— Да, я оставлю тебе сострадание. Но без него тебе жилось бы намного лучше.

— Ты требуешь еще чего-нибудь?

— Перед смертью ты должен будешь заплатить еще одну цену — высокую цену. Но до тех пор ты много лет будешь отсюда видеть восход солнца над безоблачными днями счастья и восход луны над звездными ночами грез.

— Умру ли я здесь?

— Берегись искать ответа на этот вопрос: человек не вынес бы жизни, если бы ему был известен час его смерти.

Он положил руку мне на плечо, и по моему телу пробежала легкая дрожь.

— Еще раз я явлюсь тебе на этом месте завтра на закате солнца; у тебя есть время все обдумать!

— К чему? Мои каникулы подходят к концу, и сегодня вечером я должен вернуться к моему ежедневному труду вдали от этих прекрасных мест. Кроме того, я не умею раздумывать. Я согласен и заплачу твою цену, как бы высока она ни была. Но как я куплю этот дом, если мои руки пусты?

— Твои руки пусты, но сильны, твой ум буен, но ясен, твоя воля здорова — тебе это удастся.

— Как же я построю свой дом? Я ничего не смыслю в архитектуре.

— Я помогу тебе. Какой стиль хотел бы ты избрать? Почему не готический? Мне нравится готика с ее приглушенным светом и властной таинственностью.

— Я найду собственный стиль, такой, что даже ты не сможешь подобрать ему названия. Средневековый полумрак мне не нужен! Мой дом должен быть открыт для ветра и солнца и для голоса моря, как греческий храм. И свет, свет, свет повсюду!

— Берегись света! Берегись света! Излишек света вреден для смертных глаз!

— Я хочу, чтобы колонны из бесценного мрамора поддерживали лоджии и арки, чтобы мой сад был полон прекрасных обломков ушедших веков, чтобы часовня стала библиотекой, полной монастырской тишины, где колокола гармонично звонили бы «Аве Мария» в конце каждого счастливого дня.

— Я не люблю колоколов.