Легенда о счастье. Стихи и проза русских художников

Грибы из Луховиц, моей отчизны милой,
Старуха древняя в корзине принесла
На нынешний базар. Меня остановила
Хозяйственная мысль: всю мелочь без числа

Я отберу с собой. «Два дня в бору ходила,

Грибок-то как кремень». – «С какого ты села?» —
«Из Городца, родной!» С неведомою силой
Воспоминаний рой нахлынул… У стола

Сижу с грибом в руках, запачкан он землею,

Моей родной землей. О юности пора,
Темно-зеленый бор, и летнею зарею
Тропинка между ржей!.. Вся наша детвора
С корзинками в руках стремится в лес ватагой,
Чащоба не страшна, и все полны отвагой.

Абрамцево

Этот дуб на усадьбе Аксакова
Повидал самого в старину.
А зима, как всегда, одинакова,
И ее я люблю белизну.

У избушки с куриными ножками

Я пройду оснеженной тропой.
Бабы скифские стали дорожками,
Охраняют столетний покой.

Вот и церковь под куполом синим,

О неведомом царстве мечта.
А повсюду нетронутый иней
И Абрамцева тишь – красота.

Парк в Абрамцеве

В портрете Врубеля ты, Савва, словно Грозный.
В заветный парк люблю я в день морозный
Пройти оснеженной средь старых лип дорожкой

Укрыта елками здесь церковь Васнецова,

Избушка возле ней стоит на курьих ножках,
Спит мышь летучая под снеговым покровом,

И баба скифская, степей задонских гостья,

Две тысячи годов легко пережила.
Здесь, Савва Мамонтов, твои останки-кости,
Здесь жизнь текла друзей искусства и ушла.

Лишь птички тренькают близ церкви на погосте,

Их болтовня в тиши пленительно мила,
И сам я в седине, идти мне легче с тростью,
И светлая печаль на сердце мне легла.

1942

МУРАНОВО

Тих неширокий пруд, где Талица-речушка
Журчит в ольховнике. Теперь одна беда:
От старой мельницы не стало и следа,
Лишь колесе торчит зубчатая верхушка.

У выгона стоит под дранкою избушка.

Над окнами резьба и стекла, как слюда,
Блестят в закатный час. Как в прошлые года
Усадьба на бугре и темных рощ опушка.

Уносит жизни сон река забвенья Лета:

Сто добрых лет назад здесь жили два поэта,
И звучные стихи слагались в тишине,

Ты в них прославлена, владычица-любовь,

И первый гром гремит, играя по весне,
И за рекой слышна свирель пастушья вновь.

1942

Старая ветла

Ветла с одиноким вороньим гнездом,
Сухая дорога и черное поле,
Под синим широким небесным шатром
Унылая древняя воля.

Взлетевшего чибиса жалостный крик,

Да возле сожженной громами березы
Печальник болотной пустыни, родник,
Точащий подземные слезы.

Янтарный лист