Легенда о Шуте и Короле

— Твоя свинья, Онри, похожа на дурака… — передразнил ее балагур. — Тебе не надо беспокоиться. Твои позиции устойчивы, достойных соперников нет.

— Но я стар.

— Не аргумент, — шут откинулся на спинку стула и стянул надоевший колпак.

— А Министр?

— Я тебя умоляю! — Прохор прикончил содержимое графина. — После его позорного проигрыша, вылившегося в караульную службу, ему светит разве что должность старшего помощника младшего дворника. Нет, он, естественно, лелеет подобные мысли, но он не дурак. Побаивается. Тяжела она, корона, — и рыжеволосый весельчак указал на неизменный атрибут власти, что сверкала на голове сюзерена.

— Ты меня успокоил, — Августейший поднялся со стула. Трапеза закончилась. — Ты уже придумал себе маскарадный костюм на сегодня?

Прохор покрутил в руке колпак и прихватил со стола яблоко.

— Я буду королем.

Генрих посмотрел на своего слугу.

— А я собрался нищим вырядиться. Скажу по секрету: Министр наш хочет на себя костюм шута примерить.

Балагур остановился и поднял глаза в потолок, о чем-то размышляя, и, наконец, произнес.

— Ему пойдет.

Король и шут покинули Обеденную залу, а вслед за ними, через противоположную дверь, туда вошли представители придворной знати, которые налетели на еду, словно век не жрамши, как говорят в народе. Столы опустели в считанные мгновения.

* * *

По случаю бала-маскарада музыкантам пришлось принарядиться, как бы им не хотелось остаться в своих лохмотьях. Выглядело это более чем нелепо. Особенно раздражался Михась, которому все эти белоснежные парики и длиннополые колеты действовали на нервы. В них он себя чувствовал как узник в темнице. Еще эти нелепые туфли! Да и остальные артисты не выражали большого удовольствия: Дрон постоянно ерзал на стуле, поправляя чулки, Рене чесался во всех неприличных местах и посмеивался над Сандро и Балом, те, в свою очередь, подшучивали над Яковом. Все эти бантики и завязочки нравились только Марии, которая наглядеться не могла на свое роскошное платье с огромным декольте, что приковывало взгляды ее коллег по сцене.

Артисты расселись полукругом на небольшом помосте возле стены, на которой красовался герб Королевства — золотой лев, раздирающий дракона, и принялись настраивать свои инструменты. Придворные и знать, нацепив на лица всевозможные маски, толпились небольшими группами и разглядывали присутствующих, силясь разгадать соседа. Но, поди, разбери, кто скрывается за личиной петуха, волка или свиньи. Некоторые не стали утруждаться и просто спрятались за серебряными овалами с прорезями для глаз или черными повязками, как у разбойников. Но, так или иначе, условия соблюдены, не придерешься. А кое-кто, воспользовавшись своей неприметностью, уже тискался за тяжелыми портьерами, что скрывали окна. Это, своего рода, развлечение для высшего общества: любовные утехи вслепую. Одна из составляющих любого празднования, что проходили во дворце.

Наконец, церемониймейстер ударил о пол своим позолоченным посохом и громогласно объявил.

— Дамы и господа, Король и Королева!

Звуки музыки стихли. Все присутствующие замерли и приготовились приветствовать Августейших супругов. И вот тут их ждал сюрприз. Шитые золотом и серебром одежды Первой Дамы, инкрустированные бриллиантами, сверкали в свете электрических ламп, а диадема просто слепила глаза! А вот сюзерен… Он вышел самых настоящих лохмотьях, словно бродяга, только-только выбравшийся из подворотни. Вот что значит творческий подход! Прокатился громкий вздох удивления, который повторился, когда в дверном проеме показался шут, облаченный в горностаевую мантию и с жестяной короной на голове.

Генрих и Изольда проходили по периметру Бальной залы, стены которой украшали огромные зеркала в позолоченных рамах, кивая своим подданным, а те, в свою очередь, приседали в книксене и поклонах. Наконец, все выстроились должным образом, и бал начался. Церемониймейстер вновь ударил посохом, отколов с пола кусочек мрамора.

— Первая часть Броуменской Паваны!

Музыканты одновременно ударили по струнам, наполнив залу звуками великолепнейшей мелодией, носившей в простонародии название «Воспоминание о былой любви». Вообще-то, у данного творения артистов имелись и слова, но они не очень подходили для подобного торжества, поэтому Михась и Дрон, сидя в уголке, решили поиграть в кости, пока не придет их очередь.

Одетые в костюмы придворные, держась за руки, важно вышагивали, совершая полуобороты, приседания, непонятные поклоны и подергивания ногами, словно они дерьмо с туфель стряхивали. Маски скрывали выражения лиц знати, но даже сквозь них читалась неприязнь ко всем этим нелепым па. Все мечтали только об одном: поскорее отправиться в Трапезный зал, где прислуга опять накрывала праздничный ужин. Там можно и подкрепиться, и еще кое-что унести с собой.

Занятая такими думами, знать не заметила, как первый танец закончился. Впрочем, Михась и Дрон тоже. Они по-прежнему ютились в уголке и отбивали друг другу звонкие щелбаны.

В центре залы опять возник церемониймейстер и возвестил.

— Вторая часть Броуменской Паваны! — и трижды ударил посохом.