Легенда о Вавилоне

После всего сказанного выше о закрепленных в сознании общества исторических мифах читателя не должно удивить то, что вавилонский царь-объединитель никоим образом не был связан с прародителем иудеев. Более того, он еще и законов никаких не писал. По крайней мере, на общеизвестной стеле ничего подобного точно нет.

Конечно, ученым все это прекрасно известно. Степень соответствия установлений Хаммурапи и вавилонских юридических реалий обсуждается во всякой серьезной монографии^{35}. Мнения, как обычно, расходятся. Одни считают, что надпись является документом чисто пропагандистским, другие склонны полагать, что она содержит список наиболее известных судебных прецедентов эпохи, призванных продемонстрировать мудрость правителя. Третьи обращают внимание на то, что литературная форма надписи соответствует многочисленным ученым трактатам эпохи, и склонны видеть в ней царственный учебник юриспруденции. К тому же, законоположений, регулирующих многие «обыкновенные» преступления, в Законах нет[142]

, но отдельные сложные случаи проработаны весьма подробно, а установленные в них цены, скорее всего, не соответствовали реальности уже во времена законодателя, тем более позже[143].

Хаммурапи, надо сказать, не был и первым законодателем: самые ранние юридические сборники, как мы помним, дошли из того же древнего Ура. Но публике до этого никакого дела нет. Вот так памятник, воздвигнутый властителем Вавилона самому себе, становится для нас Законами, или, в западных языках, Кодексом[144]. Причина этого кажется очевидной: нелегко объяснять сложности несоответствия аккадских понятий сегодняшним, куда проще сделать обратный перевод с «современного» на «древний». Налицо классический случай редукции, упрощения истории, а также совершенно необоснованный перенос терминов из одной эпохи в другую. Но так легче и понятней, так лучше запоминается. И делается это сплошь и рядом и с гораздо более важными историческими событиями (в особенности с теми, что имеют политическое значение).

Истина, по-видимому, находится где-то посередине. Для демонстрации царской мудрости не имело смысла прописывать наказание за убийство: смертная казнь по Законам Хаммурапи полагалась и за меньшие, с нашей точки зрения, прегрешения (ложное обвинение в убийстве или колдовстве, кража государственного и храмового имущества, его скупка и т. п.). Заметим, что их суровость не в лучшую сторону отличается от дошедших до нас фрагментов более древних законов III династии Ура. Ясно также, что некоторые из установлений восходят к судебным прецедентам, а некоторые являются плодами царственной юридической мысли. То, что многие из законодательных норм Хаммурапи нереальны, тоже ни о чем не свидетельствует: подобных норм достаточно и в современном законодательстве весьма развитых стран. Это касается и пропагандистского момента: как будто его нет ни в одном из нынешних основополагающих документов!

Насколько невозможно проникнуть в мышление древнего человека, лучше всего показывает знаменитый пассаж из эпилога Законов: «Обиженный человек, у которого судебный спор возникает, пусть придет перед статую мою… и стелы моей начертание пусть заставит огласить, указы мои драгоценные пусть он услышит, и стела моя (надлежащий) указ пусть ему покажет, пусть он увидит свой закон (и) пусть успокоит свое сердце»^{36}. Означает ли это, что законы надо было использовать напрямую или что они должны были «успокаивать сердце» тяжущихся сознанием царственной мудрости, способной разобраться в наиболее запутанном деле? Ученые спорят.

Однако не подлежит сомнению исключительное место Хаммурапи в древневосточной истории. Переписывание аккадскими потомками его порядком устаревших установлений свидетельствует о попадании царя в историческую память собственного народа и о том, что для этого были серьезные причины. Верно и то, что именно после Хаммурапи Вавилон вплоть до своего заката почти полторы тысячи лет спустя ни разу не приходит в абсолютный упадок и не перестает быть столичным центром. Пусть размеры вавилонского царства меняются, пусть оно не раз попадает под власть чужеземцев, место Вавилона всегда будет исключительным. Даже став частью первой сверхдержавы человечества — могущественной Ассирии, Вавилон сохраняет относительную автономию, а будучи разрушен, всегда восстанавливается. Судя по всему, наследники Хаммурапи были немногим лучше других царских детей, но государство Хаммурапи оказалось много прочней, чем шумерские Ур, Киш или Лагаш — и угасало в течение полутора веков. И самое главное, оно не погибло под ударами налетчиков-хеттов и пришельцев-касситов, а ассимилировало последних, постепенно делая из них настоящих вавилонян, что до сих пор не удавалось никому.