Легенда о волке (СИ)

Только под вечер третьего дня, старик вошел в домик посреди леса.

- Здравствуйте дети, - утомленно произнес он, почти рухнув на стул. – Знаю, что заставил вас долго ждать, но оно того стоило.

- Ну не тяни, дедушка, рассказывай, - поторопил его Вольф.

- Мне удалось пробраться к Рудди. Его держат в темнице, возле конюшни. Сырое, холодное место, скажу я вам.

- Ох, папочка, - воскликнула Эра. – Нужно срочно его забрать оттуда.

- Не торопись, деточка. Его сторожат как сокровище, но есть способ его освободить, - хитро прищурился Уильям. – Через тридцать дней в замке будет пир в честь шестидесятилетия лорда Резенбургера. Когда начнется веселье, мы незаметно проникнем в замок.

- Дедушка, ты просто гений, - радостно воскликнула Эра, в предчувствии скорой встречи с отцом.

Вольфганг задумчиво смотрел на огонь в очаге, его мысли тоже были об отце, только своем – лорде Резенбургере. Как же он хотел обнять его, рассказать о всех своих скитаниях, стереть морщины с его лица.

- Он уже не тот, - словно прочитав его мысли, сказал Уильям внуку. – После твоего исчезновения Маркус впал в отчаяние, а затем стал безвольной марионеткой в руках Манфреда. Я подозреваю, что Кан подмешивает в его питье и еду зелье, которое делает твоего отца умалишенным.

- Но как ты мог позволить случиться такому, - сквозь зубы прошипел Вольф.

- Мальчик мой, Кан позаботился, чтобы я не мог к Маркусу даже приблизиться. Меня вышвырнули как бездомного щенка на улицу.

Вольфганг отвернулся к пожирающему паленья огню, не принимая такого ответа, виня всех вокруг в своей судьбе.

- Ты напрасно злишься на меня, мой дорогой, - Уильям положил свою шершавую ладонь на его плечо. – Я бы жизнь за тебя и твоего отца отдал, но это ничего не изменит. Я скоро вернусь и мы отшлифуем наш план по освобождению Рудольфа.

Никто ничего не ответил, и Уильям покинул обитателей этого дома, в тягостном молчании.

Эра остро чувствовала боль и сомнения, терзающие душу любимого. Чем она могла помочь ему, что предложить? Только себя и свою любовь.

Скинув с себя одежду, она остановилась рядом с ним. Ее маленькая ручка опустилась на его плечо, и он вздрогнул, совсем позабыв, что не один.

Вольфганг обернулся и увидел Эру. Медленно поднявшись, он впитывал в себя вид ее обнаженного тела, ее глаза, горящие не сравнено ярче огня в очаге.

Словно изваяние он застыл, пока ее маленькие пальчики стягивали его рубаху, расстегивали и снимали штаны, оставляя его тело нагим перед ее взором.

- Люби меня сегодня, - тихо попросила она.

- О, моя милая, - И Вольфганг погрузился в ее сладостный рот, его язык ощупывал, прикасался, ласкал.

Эра любила так сильно, что каждое прикосновение его губ выжигало из нее искры, она желала его больше всего на свете, дрожа в его сильных руках.

Девушка совсем не стеснялась своей наготы, подставляя свою грудь и живот его ненасытному языку и губам. Ее руки блуждали по широкой груди Вольфа, все ниже и ниже спускаясь к плоскому животу и сильным бедрам.

Его мужская плоть налилась, поднимаясь из зарослей светлых волос, вид его откровенного желания, подействовал на нее как удар молнии. Тело девушки покрылась гусиной кожей, а во рту пересохло. Ей так хотелось дотронуться до этой части тела, которую она никогда не видела, но неведомое пугало и она не посмела. Вольфганг тихо рассмеялся, и нежно привлек к себе обнаженное тело возлюбленной.

- Не бойся, - осипшим голосом прошептал он.

- Можно я дотронусь до него, - неуверенно спросила девушка.

- Если ты этого не сделаешь, я умру.

Эра подняла голову и утонула в глубине его глаз, потемневших, пылающих страстью и желанием.

- Почему сегодня? – спросила Эра, понимая, что раньше он не позволял им зайти так далеко.

Как он мог сказать ей правду, ведь тогда она ни за что не разрешит ему любить себя.

- Потому что я люблю тебя, хочу проникнуть и соединится с тобой, связать наши душе еще сильнее, отдать тебе всего себя.

- О, мой любимый.

Вольфганг поцеловал ее, и положил на кровать, где молился над ее телом, своими руками, губами, терзающими ее плоть, языком доставляющим наслаждение.

Эра совсем не боялась, когда почувствовала его мужской стержень, упершийся в ее врата женственности. Даже когда он надавил бедрами и скользнул в нее, растягивая и наполняя ее, она не боялась. Даже когда он ворвался в нее до конца, прорвав барьер ее девственности, и причиняя боль, она улыбалась.

- Прости за боль, - прошептал Вольфганг.

- Это ничто, по сравнению с тем, что я чувствую.

- А что ты чувствуешь, родная? - прошептал Вольф, медленно двигая бедрами.

- Тебя, - вскрикнула Эра, когда волна неведомого наслаждения стала накатывать на нее. - Я наконец-то чувствую тебя.