Легенда о воре (ЛП)

Мгновение Санчо раздумывал, не соврать ли, но он не мог лгать человеку, заслуживающему уважения, а Дрейер был из таких. Несмотря на всю свою искусность во вранье и мошенничестве, перед человеком вроде кузнеца, способным вот так горевать о потере близких, Санчо чувствовал себя словно голым.

- Шестнадцать, сеньор, - ответил он, сглотнув.

- Ты слишком молод и неопытен, - презрительно отозвался Дрейер.

- Сеньор, шестнадцать - это всего лишь цифра. Позвольте дать вам еще некоторые. Когда мне было тринадцать лет, моя мать умерла от чумы. Четырнадцать месяцев я провел в приюте, пытаясь выучиться для получения места, в котором мне в итоге отказали. Пятнадцать дней я проработал у трактирщика, который меня постоянно избивал. Четыре фута - таков был рост моего учителя Бартоло, которого избили до смерти. Пять месяцев я провел на галерах. На шесть лет меня приговорили.

Санчо разорвал лохмотья, покрывавшие его тело, повернулся и показал прочерчивающие его спину шрамы. Красные, желтеющие или побелевшие - по ним можно было прочесть календарь, отмечающий каждый день, когда юноша встречался с хлыстом Ворона.

- Пятьдесят три - столько я получил ударов. Вам хватит этих цифр, сеньор?

Дрейер прикусил губу, не зная, что ответить. Его потрясли не шрамы, он внезапно осознал, как непросто было двум каторжникам добраться до него, одетыми лишь в эти клочья ткани, которые юноша только что бросил на землю.

- Я задам тебе два вопроса, и хочу услышать правду. Если соврешь, я это пойму. Ясно?

Санчо кивнул.

- Почему ты не забрал одежду моего сына?

- Потому что он спас мне жизнь и жизнь Хосуэ, когда надсмотрщик хотел с нами разделаться.

- Тебе было бы гораздо проще сюда добираться.

- Но это было бы недостойно.

Он произнес это, будто подводя итог сказанному, словно больше не о чем было говорить, и подождал следующего вопроса, который, казалось, прозвучал через целую вечность.

- Чего ты хочешь от жизни, парень? - наконец спросил Дрейер.

Глаза Санчо блеснули. Он почувствовал, что пробил брешь в окружающей кузнеца стене, и потому очень тщательно выбирал слова.

- Справедливости, сеньор. Для тех, кто был добр ко мне. И для себя.

- Когда кто-то сам начинает себя судить, то справедливость перестает быть таковой.

- Что ж, тогда назовите это местью, если хотите, сеньор. Но научите меня обращаться со шпагой.

XXXVIII

Санчо и Хосуэ спали в ту ночь там же, где провели день - у стены кузницы. Когда Сачно попросил Дрейера стать его учителем, тот развернулся и без единого слова вошел в дом. Он так и не появился, и юноша не знал, чего от него ждать. В конце концов он решил потерпеть. Еще не начали петь петухи, когда Санчо проснулся. Дрейер расталкивал его ногой, и юноша тут же поднялся, вытерев лицо рукой. Кузнец окинул его пустым взглядом. За ночь на его лбу пролегли глубокие морщины, а под глазами - темные круги. В тусклом предрассветном свете он казался скорее призраком, чем человеком.

- Я буду твоим учителем в течение года - в память и моем сыне и в благодарность за то, что ты для него сделал. А потом можете убираться.

Санчо уже открыл было рот, чтобы что-то ответить, однако передумал и лишь молча кивнул.

- Но его я ничему не буду учить, - прохрипел кузнец, кивая на Хосуэ. - Не терплю неверных.

Парень улыбнулся, поглядев на спящего черного великана.

- Могу поручиться, что он куда более ревностный христианин, чем вы или я, сеньор.

- Называй меня маэстро Дрейер,- сухо поправил тот. - А этот ревностный христианин умеет драться?

- Нет, маэстро. Он никому не причиняет зла. В детстве он видел слишком много крови, а когда христиане захватили его в плен и окрестили, поклялся никого не лишать жизни.

Слушая, с какой теплотой Санчо говорит о Хосуэ, Дрейер нахмурился.

- А вы часом не педерасты?

- А что это такое, маэстро?

- Вы сожительствуете друг с другом? В смысле, имеете друг друга в задницу? - высказался Дрейер еще яснее.

Санчо покраснел и покачал головой.

- Вот и хорошо. Я, знаешь ли, не люблю педерастов. Но еще меньше я люблю бездельников, так что нечего ему валяться. Уж мы-то найдем ему дело.

Едва Хосуэ открыл глаза, как кузнец лающим голосом продиктовал ему целый список поручений, которые он должен был сделать. Хосуэ надлежало наколоть дров, убрать золу из очага и натаскать воды для полива огорода. Выслушав указания, негр молча кивнул в ответ.

- Что это с ним? - спросил кузнец. - Он что, немой?

- Да, маэстро. Работорговцы отрезали ему язык.

Дрейер закусил ус. Позднее Санчо узнал, что кузнец это делает, когда хочет скрыть свой гнев или недовольство. Особенно, когда изо рта сами рвутся некие слова, которые он хотел бы загнать обратно внутрь.

- Крепкий тип, - сказал он, дернув рукой, словно пытаясь стряхнуть тот ужас, который сотворили с Хосуэ много лет назад. - От него наверняка будет прок в кузнице и в саду.

- И готовит он отлично.

- Поглядим. Еще не родился человек, который мог бы меня удивить стряпней. Ладно, вели ему делать, что говорю, - указал он на Хосуэ, который кивнул и ушел. - А что до тебя, то давай начнем.