Легенда об Иных Мирах

Он посмотрел на неё пристально, подал сигарету, усмехнулся невесело.

– На здоровье, девушка. Кстати, курить вредно.

– Я знаю, не маленькая. – отмахнулась Ис-Шабир и, втянув в себя порцию ароматного крепкого дыма, чувствуя как слёзы выступают на глазах, заметила, – зараза наша нынешняя Леди, а, капитан?

– Зараза? Нет, Исси, «зараза» – для неё определение излишне мягкое. – проговорил Ордо и вздохнул горестно, – не знаю, как её и назвать, до недавних пор я таких определений и не держал в своём лексиконе, но выражаться вслух не буду. Неприлично оно, в присутствии дамы.

Она усмехнулась, выставила вперёд длинную ногу, с прильнувшей к щиколотке, золотисто-коричневой, и словно живой, а не вытатуированной бабочкой, которой, что б взлететь не хватало только одного взмаха крылышек, посмотрела на неё, украдкой, перевела взгляд на Ордо и так получилось само – собой, что с её языка сорвалось то слово, которого не постеснялся бы, разве что, последний из грузчиков с Раст-Танхам.

– Это верно, – заметил Ордо, даже не усмехнувшись, – только никогда так больше не говорите, если Локита услышит – она вас со свету сживёт. Она не любит правду. Впрочем, что мамаша, что сынок – характеры у обоих не сахарные.

– Вы об Хэлане?

– О ком ещё? Я, что-то я не слышал, что б у Локиты были другие дети. И, по-моему, этот стервец считает Рэну чем-то вроде своего именья. Ничего не стесняется. Окружающим грубит, говорить с ним спокойно практически невозможно. Кажется, у него началась мания величия. Похоже, он считает себя непогрешимым богом.

– Что он творит?

– Да ничего особенного, всего лишь подражает матушке, но многие, из окружающих его, уже готовы придушить координатора. Конечно, это все только эмоции, разума в них нет, но его не любят.

– Может быть, ненавидят?

– Может быть...– откликнулся Ордо эхом. Встал, медленно, не прощаясь, побрёл по аллее, словно не хотя. Ис-Шабир поднялась со скамьи, пошла за ним следом, пристроившись рядышком, заметила:

– Расскажите Алашавару.

– Зачем? – удивился Ордо, – что б ещё и он, сцепившись с нашей милой Леди, вылетел из Сената? На Софро, я смотрю, и так, путного люда поубавилось. Слышал я, что ныне посты получают, только если понравятся Локите.

Ис-Шабир коротко фыркнула.

– Ага, – проговорила зло, – и пройдут предварительный отбор в её койке.

– Так это не слухи?

– Ох, Аторис, вы, право, как ребёнок, конечно же, нет! Если б то были слухи, меня б, верно, не выгнали на Ирдал. Слышали об Кайринта?

– Нет. Где это?

– Недалеко от Кор-на-Ри, глубоководный исследовательский центр. Буду теперь строить глазки рыбам.

Он невесело рассмеялся, закурил вновь. Тёмные глаза смотрели грустно и устало, и улыбка, некогда обдававшая теплом, теперь на его лице появлялась редко и выглядела достаточно жалко.

– Понятно, – заметил он и вновь вздохнул. – Есть у меня желание голову скрутить нашей Леди, – признался он нехотя, – а у Вас?

Она вспомнила Леди и невольно усмехнулась. Локита была хороша собой, этого никто не мог отрицать, но красота её была красотой холодной бездушной куклы. Её личику подходило только обычное бесстрастное выражение. Отражения эмоций его искажали и лишали той своеобразной красоты, ледяного очарования.

Голос, сладостно-карамельный, тоже был бесстрастен, сладок, но сух. И более всего ей Леди напоминала бездушную, красивую, дорогую куклу без души, но с разумом. Хотя... трудно было представить наличие разума за таким фасадом, слишком уж красива была Локита, не мила и очаровательна, не своеобразна и пикантна, а классически, бесспорно хороша собой, даже, несмотря на некоторую неправильность черт. Пепельные светлые пряди удивительнейшим образом сочетались с синью глаз и нежным, словно тонкий фарфор, тоном лица.

Но её эта бесспорная красота только раздражала, и дело было даже не в обычной человеческой зависти. Просто обидно было смотреть на то, как увиваются вокруг Локиты мужчины, словно мухи, попавшие в мёд. Они ходили за Леди стаями, ловили взгляды и улыбки, бросаемые свысока, ждали хоть слова. А Она, Она беззастенчиво пользовалась этим обожанием, умело сталкивая лбами тех, от кого хотела избавиться, даря милости тем, кто был интересен.

Наблюдая за Леди Ис-Шабир пусть и нескоро, но заметила одну интересную особенность, – Леди любила исключительно одну себя и более никого, все остальные были для неё лишь пешками, разменной монетой и, даря свои милости, она старалась извлечь для себя максимум пользы, пользуясь своей, более чем, счастливой внешностью, как отточенным клинком, играя на слабостях, умея в слабости обратить даже самые сильные стороны влюблённого в прекрасную оболочку человека.

Ей же самой, после сделанного исподволь открытия, Локита стала казаться некой, не имеющей лица субстанцией, что прячется за изумительной работы маской. Может быть, поэтому расставание с Софро прошло безболезненней, чем представлялось.