Легенда, утопия, быль в ранней американской истории

Почил навек здесь — побеждавший королей,
Завоевавший родине несчетное количество земель;
Мир может удивлять величие его свершений,

Но очевидность их не может вызывать сомнений.

Уходя из жизни, капитан Джон Смит не подозревал, что станет героем легенды, начало которой положил он сам, которую подхватили и приукрасили его почитатели и которую обессмертила необходимость по воспоминаниям «героя Виргинии» восстанавливать самую раннюю историю английской колонизации Северной Америки.

Глава четвертая СРЕДИ НЕОТЛОЖНЫХ ЗАБОТ ГУБЕРНАТОР УИЛЬЯМ БРЭДФОРД БЕРЕТСЯ ЗА СОСТАВЛЕНИЕ ЛЕТОПИСИ УПРАВЛЯЕМОЙ ИМ КОЛОНИИ

«И была зима, и они знали, что зи´мы в этой стране холодные и суровые, с жестокими и яростными бурями, опасные для путешествий даже в знакомых местах, а тем более для исследования неизвестного побережья. К тому же что´ могли увидеть они, кроме страшных дебрей, где обитали дикие звери и дикие люди? И как много их там было, они не знали… Куда ни обращали они свои взоры (за исключением неба), мало что могло их утешить и порадовать… А когда они оборачивались назад, перед ними простирался пересеченный ими могучий океан, ставший главным препятствием, отделившим их от цивилизованного мира… Что´ могло теперь поддержать их, кроме Духа Господнего и Его милости?»^{56}

Прошло 10 лет. Уильям Брэдфорд, губернатор колонии Новый Плимут, сидит у очага на обтянутом кожей деревянном стуле. Под ногами оленья шкура. Ему тепло и уютно. Он защищен от непогоды стенами добротного дома. Не нужно, как когда-то, чутко прислушиваться к звукам ночи, со страхом различая среди них приближающийся вой волков. Еще больше пугала тогда тишина, в которой чудились шаги: индейцы?! Сейчас поселок охраняется не только часовыми, он огражден палисадом, на крыше блокгауза — их церкви и крепости — установлены пушки. В доме все, кроме него, спят. Брэдфорд смотрит на гудящее пламя, на сизый дым, быстро уносящийся вверх. Вспоминает пережитое.

Тогда, у мыса Код, глубокой осенью 1620 г., утонула в море его первая жена, мать старшего сына — Джона. Она ушла из этой жизни. Да будет воля господа — в лучшую. Он начал новую. Не он — они: «пилигримы». Да, пилигримы! Он не спит, потому что должен записать их историю. С чего начать? Сколько раз он брался за перо и откладывал его, увлекаемый чредой воспоминаний.

За 12 лет до прибытия к мысу Код, в Америку, была Голландия. И туда вел нелегкий путь. «Оставить родную землю и страну, свои владения и имущество, а также всех своих друзей и близких знакомых представлялось тяжелым и для многих невероятным делом. Ехать в страну, которую они не знали (или знали только понаслышке), где они должны были учить новый язык и неизвестно как добывать средства к жизни, которая там была дорогой, и где они могли подвергнуться опасностям войны, казалось многим отчаянным предприятием, нереальным, и несчастьем худшим, чем смерть. Тем более что они не были знакомы с ремеслами или торговлей (которыми жила та страна), а только с сельской жизнью и примитивным деревенским хозяйством. Тем не менее все это не отпугнуло их…» В Голландии, как они слышали, была «свобода религии для всех людей» (Б., 33, 32).

А еще раньше, на родине, произошел тот решающий последний спор, когда Уильям сказал своим родственникам: «…иметь чистую совесть и идти тем путем, каким предписывает идти Господь в своем Слове, для меня важнее, чем близость с вами и сама жизнь. И поскольку дело, ради которого я готов принять описываемые вами страдания, — благое дело, вам не следует ни гневаться на меня, ни сожалеть обо мне. Более того, ради этого дела я не только готов пожертвовать всем, что мне дорого в этом мире, но я благодарен за то, что Бог укрепил мое сердце для такого поступка и хочет принять мои страдания во имя Него» (Б., 6).

Губернатор давно бросил в огонь последнее полено. Угли еще светились, но на них ложилась серая пелена. В доме все молчало. Не скреблась обычно неугомонная мышь. Так подойдет рассвет, а мысли бегут вперед, возвращаются, опять бегут… Этому не будет конца!

Он поднялся. Помешал угли, разбил самый большой — стрельнувший искрами и голубыми крутящимися струйками дыма. Подошел к столу. Придвинул лист бумаги, взял перо, обмакнул и написал крупно: «О ПЛИМУТСКОЙ КОЛОНИИ», Ниже и мельче: «И прежде всего о причинах и побуждениях к случившемуся. А чтобы я мог быть последовательным, я должен начать повествование от самых корней. Я буду стараться писать незамысловато, особенно попытаюсь во всем придерживаться простой истины — по крайней мере настолько, насколько позволят мне мои умеренные способности».