Легенда вулкана

— Ты же сказал, что мы расстаемся?

— Мы с тобой — нет, — ответил я твердо, — и никогда не расстанемся.

— Никогда-никогда? — спросила она, как-то совсем наивно, по-детски.

— Ни-ко-гда, — по слогам и уверенно произнес я.

— А как же я их брошу? — Она беспомощно пожала плечами.

— Я сам, лично, в городе выберу им Охотников и гида, которым можно довериться. — Я опять погладил ее по плечу. — А вот кто будет с нами набиваться — они-то и станут подозреваемыми под первыми номерами. Я хочу обезопасить нормальных людей. С этими шпионскими играми пора кончать. Я не хочу, чтобы из-за нас началась Первая Марсианская Война. Эта сцена возле Башни мне сильно напомнила как раз такой расклад…

— Извини, — сказала она, — представляю, что пришлось вам пережить.

— Искренне надеюсь, что не представишь никогда. — Я тяжело вздохнул. — Да и тебе досталось крепко…

— Правда, давай не будем об этом. — Она встряхнула головой. — Ты, как всегда, правильные вещи говоришь, а я…

— Ты вообще самый лучший гид Марса, — сказал я серьезно.

— Мне кажется, — она спрятала лицо, будто проверяя, все ли карманы на комбезе застегнуты, — мне кажется, что ты меня необъективно оцениваешь…

— Ну конечно! — Я возмутился. — Да если бы не твоя выдержка и спокойствие, трупов было бы гораздо больше. Я знаю, что говорю, а комплименты — это не мой стиль.

— Хорошо, — она тоже вздохнула, — я почему-то тебе верю… Не знаю — тебе хочется верить, ты не такой, как все…

— Это все не такие, как я. — Дурацкая фраза вырвалась сама собой.

— Правда, я… — Она посмотрела на меня пронзительно, словно рентгеном просветила. — Ты — настоящий…

— Ира, — я помотал головой, — мне кажется, что ты меня необъективно оцениваешь…

— Ну конечно! — передразнила она и вдруг впервые за последнее время улыбнулась.

На душе у меня потеплело, словно бы от хорошего глотка спирта, — нет, даже лучше.

У меня, наверное, как и у Ирины, уже просто не было сил психовать и думать о чем-то мрачном — мы живы, мы наслаждаемся этим затхло-кислым воздухом, видим солнце, ощущаем, думаем; все остальное сейчас, даже пресловутый «чужой», все буквально, казалось такими смешными мелочами. Эмоциональные всплески и жалкие потуги придать значимость каким-то проблемам — и все это на фоне черного мрака небытия. Я часто замечал за собой такое — настоящий страх, равно как и осознание всей опасности происшедшего, приходят ко мне постфактум, тогда, когда бояться уже нечего. Это не тот страх, который я чувствовал на бетонных плитах у КлиБУса, когда хотел зарыться в бетон, под землю, — то был просто тупой животный инстинкт, а сейчас я постепенно осознавал, на каком волоске от смерти были все мы, какие сотые доли секунд, какие случайные и нелогичные ситуации отводили от нас несокрушимую и слепую старуху в черном балахоне. Мы не должны были выжить по всем раскладам, особенно некоторые из нас, во главе со мной…

Нет, лучше и вправду не думать об этом, иначе я прямо сейчас умру от леденящего ужаса.

Я уставился в пыльную, наполовину занесенную песком бетонку. Дорога, мерно покачиваясь, приближалась, наш путь продолжился, и все было в порядке… а остальное — пустяки.

Впереди показался вертикально стоящий, заржавленный рельс, вкопанный в песок между четырьмя пустыми ацетиленовыми баллонами.

К нему была приварена монументальная трафаретная табличка: «Персеполис, 2,5 км. Добро пожаловать!»

На заднем фоне продолжала расти громада кратера. Он был около девяти километров в поперечнике.

Вдруг я заметил, как со стороны города стало различимо клубящееся облако пыли. Через несколько минут я понял, что являлось его источником.

Нам навстречу двигался небольшой четырехколесный вездеход, сделанный на базе старой армейской БМП[2] а-ля кабриолет. Когда она увеличилась в размерах, я разглядел, что она покрашена в красный цвет, а некоторые бронированные части корпуса заменены простым листовым железом. По краям на ней были установлены два легких станковых пулемета, а в открытой кабине, за лобовым стеклом, снятым явно с какого-то грузовика, виднелась группа голов в шлемах.

Я тяжело вздохнул и крикнул группе в шлемофон:

— Прижимаемся вправо, к обочине!

На передней части машины слева трепыхался небольшой флажок черного цвета. Разобрать, что на нем, было пока нельзя, но я понял — это герб города, на котором изображалось желтое солнце со вписанной в него латинской буквой «пэ» и крыльями по бокам.

Все громче становился рокот двигателя, все приближался вездеход, и мне он почему-то не нравился: было в нем что-то тревожное, наверное, из-за расцветки.

Вот уже до нас долетел жар двигателя, пыль и песок. Натужно скрипнули тормоза, и облако черного выхлопа вырвалось в воздух.

Пассажиров было шестеро. Были они в чистых новых комбинезонах, двое без оружия, а четверо с автоматами.

Тот, что сидел ближе к нам, рядом с водителем, грузный и коренастый, чуть приподнялся с сиденья и произнес, включив внешние динамики:

— Приветствуем вас, странники, в нашем замечательном городе! Мы всегда рады гостям!