Читаем Легендарная любовь. 10 самых эпатажных пар XX века. Хроника роковой страсти полностью

Элизабет уже по-своему воплощает независимость и «безумие» в свое время, 1920-х годах, хотя еще не знает об этом. И эти годы уносят ее в те глубинные течения, которые она уже чувствует в себе. Она предчувствует порывы и внутренние энергетические потоки своей эпохи, символами которой стали знаменитые актрисы тех лет – звезды немого кино, от Луизы Брукс до Коллин Мур. Женщины собираются взять свою судьбу в собственные руки, избавиться от ига мужчин, выявить свою истинную природу. Элизабет урывками видит начало этого нового отважного предприятия и смутно хочет в нем участвовать. Она необыкновенно красива и редко улыбается, чтобы были лучше видны правильные черты ее лица, которые не должно изменить никакое чувство. Ее красота почти идеальна и загадочна, и скоро Ман Рэй посчитает своим долгом возвысить и освятить эту красоту. Но пока Элизабет пробует себя во многих искусствах – в театре, в танце, в поэзии, светотехнике. Ее интересует все, что выходит за границы реальности или приближается к этим границам. Учеба страдает от этого. Потом она проведет два года в квакерской школе, но и там не смогут победить ее непоседливость и беспокойный нрав. Она много читает и даже пишет маленькие тексты – новеллы и театральные пьесы – и все время ищет новые интересные сюжеты. Бешеный локомотив из фильма служит ей ориентиром. Она уподобляет себя этой силе, которая мчится вперед, сверкает, и ревет, и наконец взрывается. Ведь Элизабет больше всего любит то, что изумляет и производит эффект взрыва, любит сдвинутое с места и необычное, странное и отличающееся от остального. Ее восхищает новая Ева, которая рождается в эти годы, – свободная женщина. Элизабет тоже хочет быть флэппером – эмансипированной «холостячкой» с обложек модных журналов – девушкой в шляпке клош, с нарисованными красными губами, жемчужными бусами на шее и дерзким взглядом. Сама она совершенно в духе времени. Такая же, как Зельда, муза модного тогда писателя Фицджеральда, который охарактеризовал свою новую музу так: «быть молодой, быть очаровательной, быть объектом»[116]. Элизабет соответствует всем характеристикам Зельды, но ей этого уже мало. Свою молодость, красоту и опыт послушной музы она хочет использовать иначе. Ее желание – самой стать творцом, стать субъектом и удерживать мир в своем объективе, снова развертывать его в будущих работах, расширять за счет окружающих его параллельных миров, распределять по-новому. Она вынашивает в душе свой творческий проект. Он не будет похож на то, что делал ее отец. Она хочет оставить свидетельства обо всем мире целиком. Она твердо уверена в этом, но еще не знает, как добьется своего.

Однако Элизабет нисколько не сомневается, что новые технологии позволят ей это сделать. Она пока не вполне владеет ими, но, несмотря на свою внешнюю развязность и отсутствие дисциплины в учебе, верно идет именно по тому пути, который приведет ее к осуществлению тайных честолюбивых планов.

Переезд в Европу

Элизабет решила уехать во Францию по приглашению своего учителя французского языка и не давала покоя Теодору, пока он в очередной раз не уступил дочери. И вот в восемнадцать лет Элизабет поднялась на борт парохода «Миннегага». Приехав в Париж, она влюбилась в этот город с первого взгляда. «Я сказала себе: здесь я дома», – через сорок лет рассказывала она в интервью для одного журнала[117]. В Париже 1925 года есть все, что ищет Элизабет, и все это полно кипучей жизни и движения – мода, живопись, прикладные искусства, а главное – полная свобода, рождающая открытия, поэтические совпадения, удивительные видения. Девушка провела в Париже семь месяцев. Она отказалась ехать в Ниццу, как предполагалось, и поступила в школу сценических искусств, которой руководит венгр Медиаш. От Парижа у нее захватывает дух. Здесь она открыла для себя другой образ жизни, но в то же время поняла, как много ей нужно трудиться, чтобы удовлетворить душевные потребности и осуществить ту великую задачу, к которой она чувствует себя призванной. Элизабет стала очень прилежной ученицей, словно захотела ничего не упустить, все изучить, овладеть всеми техниками и стать настоящим профессионалом. Но болезнь преследует ее и принуждает к сексуальному воздержанию. У нее часто бывают очень болезненные приступы, от которых ей снова приходится лечиться агрессивными промываниями влагалища.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сериал как искусство. Лекции-путеводитель
Сериал как искусство. Лекции-путеводитель

Просмотр сериалов – на первый взгляд несерьезное времяпрепровождение, ставшее, по сути, частью жизни современного человека.«Высокое» и «низкое» в искусстве всегда соседствуют друг с другом. Так и современный сериал – ему предшествует великое авторское кино, несущее в себе традиции классической живописи, литературы, театра и музыки. «Твин Пикс» и «Игра престолов», «Во все тяжкие» и «Карточный домик», «Клан Сопрано» и «Лиллехаммер» – по мнению профессора Евгения Жаринова, эти и многие другие работы действительно стоят того, что потратить на них свой досуг. Об истоках современного сериала и многом другом читайте в книге, написанной легендарным преподавателем на основе собственного курса лекций!Евгений Викторович Жаринов – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного лингвистического университета, профессор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М.А. Литовчина, ведущий передачи «Лабиринты» на радиостанции «Орфей», лауреат двух премий «Золотой микрофон».

Евгений Викторович Жаринов

Искусствоведение / Культурология / Прочая научная литература / Образование и наука
Певцы и вожди
Певцы и вожди

Владимир Фрумкин – известный музыковед, журналист, ныне проживающий в Вашингтоне, США, еще в советскую эпоху стал исследователем феномена авторской песни и «гитарной поэзии».В первой части своей книги «Певцы и вожди» В. Фрумкин размышляет о взаимоотношении искусства и власти в тоталитарных государствах, о влиянии «официальных» песен на массы.Вторая часть посвящается неподцензурной, свободной песне. Здесь воспоминания о классиках и родоначальниках жанра Александре Галиче и Булате Окуджаве перемежаются с беседами с замечательными российскими бардами: Александром Городницким, Юлием Кимом, Татьяной и Сергеем Никитиными, режиссером Марком Розовским.Книга иллюстрирована редкими фотографиями и документами, а открывает ее предисловие А. Городницкого.В книге использованы фотографии, документы и репродукции работ из архивов автора, И. Каримова, Т. и С. Никитиных, В. Прайса.Помещены фотоработы В. Прайса, И. Каримова, Ю. Лукина, В. Россинского, А. Бойцова, Е. Глазычева, Э. Абрамова, Г. Шакина, А. Стернина, А. Смирнова, Л. Руховца, а также фотографов, чьи фамилии владельцам архива и издательству неизвестны.

Владимир Аронович Фрумкин

Искусствоведение
Похоже, придется идти пешком. Дальнейшие мемуары
Похоже, придется идти пешком. Дальнейшие мемуары

Долгожданное продолжение семитомного произведения известного российского киноведа Георгия Дарахвелидзе «Ландшафты сновидений» уже не является книгой о британских кинорежиссерах Майкле Пауэлле и Эмерике Прессбургера. Теперь это — мемуарная проза, в которой события в культурной и общественной жизни России с 2011 по 2016 год преломляются в субъективном представлении автора, который по ходу работы над своим семитомником УЖЕ готовил книгу О создании «Ландшафтов сновидений», записывая на регулярной основе свои еженедельные, а потом и вовсе каждодневные мысли, шутки и наблюдения, связанные с кино и не только.В силу особенностей создания книга будет доступна как самостоятельный текст не только тем из читателей, кто уже знаком с «Ландшафтами сновидений» и/или фигурой их автора, так как является не столько сиквелом, сколько ответвлением («спин-оффом») более раннего обширного произведения, которое ей предшествовало.Содержит нецензурную лексику.

Георгий Юрьевич Дарахвелидзе

Биографии и Мемуары / Искусствоведение / Документальное