Легендарные фаворитки. «Ночные королевы» Европы

Письмо было доставлено д’Этиолю, и можно себе представить, с каким удивлением тот его прочитал. Не успел он прийти в себя, как к нему явились двое посетителей. Одного звали Жан-Батист Машо д’Арнувилль, другого — Шарль де Роган, князь де Субиз. Оба, будучи близкими друзьями и посланниками маркизы де Помпадур, дали понять обманутому в свое время супругу, «что он вправе требовать возвращения жены, но это может вызвать сильное недовольство короля».

Шарль д’Этиоль, утешавший себя как мог и живший в это время с одной очаровательной танцовщицей, не испытывал ни малейшего желания восстанавливать отношения с бывшей женой. В свободное от танцовщицы время он ударился в занятия философией, заливая прошлые обиды вином и чтением трудов Горация. Успокоив обоих посланников, он написал маркизе замечательное, полное иронии письмо. Вот оно:

«Мадам, я получил письмо, в котором вы сообщаете мне о пересмотре своего поведения и намерении посвятить себя Богу. Подобное я могу лишь приветствовать. Ясно себе представляю, как трудно вам было бы предстать передо мной, а мне — вас принять. Я хотел бы забыть нанесенное вами оскорбление, но ваше присутствие будет постоянно напоминать мне о нем. Единственное решение, которое мы можем принять, — это продолжать жить отдельно. Хочу надеяться, что вы не ревнуете меня к моему нынешнему счастью, а я посчитал бы его омраченным, если бы принял вас и жил с вами как с женой. Вы понимаете, что время не властно над понятием чести.

Имею честь, мадам, быть вашим покорным слугой».

Письмо это принесло большое облегчение маркизе де Помпадур. Другого, в принципе, она и не ожидала, хотя все-таки немного побаивалась, что бывший муж возьмет и поймает ее на слове. Самое главное заключалось в том, что это письмо помогло ей продемонстрировать, что супружеские узы «не ею были расторгнуты». Ну действительно, разве виновата она в том, что бывший муж не имеет ни малейшего желания принять ее обратно?

А раз так, королева принуждена была уступить, и 8 февраля 1756 года маркиза де Помпадур была представлена к должности ее фрейлины, а этого в то время удостаивались лишь самые знатные женщины Франции.

Представление в соответствии со всеми правилами провела герцогиня де Люинь. Сказать, что враги маркизы были разочарованы, это значит ничего не сказать. Граф д’Аржансон, ненавидевший фаворитку лютой ненавистью, по этому поводу писал:

«Аристократия приняла эту новость плохо. Многие придворные дамы из высшего света в открытую говорили, что не могут больше оставаться на своем месте рядом с мадемуазель Пуассон, дочерью лакея, в свое время приговоренного к повешению».

Тем не менее буквально со следующего дня маркиза приступила к выполнению своих новых обязанностей. Она стала сопровождать королеву к мессе и дежурить возле нее во время обедов. Несмотря на проблемы со здоровьем, делала она это достаточно регулярно. При этом она постоянно дарила королеве цветы, как бы замаливая перед ней свои грехи.

Переориентация на союз с Австрией

Середина 50-х годов стала для маркизы де Помпадур и ее сторонников временем активной работы по переориентации французской внешней политики от традиционного союза с Пруссией, которая заключила соглашение с Англией, к соглашению с Австрией.

Эта перемена была особенно сложна и важна тем, что полностью противоречила прочным традициям французской внешней политики, нацеленной на борьбу с Англией на море и с притязаниями династии Габсбургов на европейское главенство на суше. И хотя Австрийская империя давно уже перестала представлять прежнюю силу, новый курс политики Версаля у многих вызывал серьезные сомнения.

Но маркиза де Помпадур все свои начинания умела доводить до конца, и ей удалось полностью перемешать фигуры на европейской шахматной доске. Вольтер по этому поводу написал: