Легендарные герои военной разведки

Михаил смотрит в родные лица, и спазм перехватывает горло: да, давно он не был в родном доме, вон как старики сдали, поседели, прибавилось морщин на лицах. Как объяснишь, что после ранения в Испании не хотел их расстраивать, а в академии, то поездка на озеро Хасан, то на Халхин-Гол. Так и вышло, что все больше писал письма да посылал денежные переводы.

Он беседует о том, о сем, а сам все думает: как же сказать отцу и матери о командировке. Говорит, что время беспокойное, приходится выезжать в разные районы, вот и теперь предстоит поездка на Дальний Восток.

Отец, видимо, смекает, о чем идет речь, и советует не летать самолетом. А мать почему-то вспоминает расстрелянного в тридцать седьмом зятя, парторга ЦК в Кузнецке. Вместе с ним арестовали и его жену, сестру Михаила Антонину.

Михаил, как может, успокаивает родителей. Он еще не знает, что это его последняя встреча с родной матерью. Зимой 1943 года мама умрет…

…В день отъезда Иванов в новенькой форме капитана прибыл к начальнику отдела. Доложил. Полковник придирчиво оглядел офицера, нахмурился и заметил:

— Перед отъездом на гражданские должности надо представляться в штатской одежде.

Они вдвоем спускаются на третий этаж в приемную начальника Разведуправления. Иванов понимает: беседа предстоит не долгая. И пусть в будущем у него ответственная задача — принять на связь резидентуру «Рамзай», но сегодня он всего лишь капитан, и для генерала Голикова это только эпизод в работе. Поэтому разговор проходит официально: строгий вопрос — короткий ответ. Уточнены оперативные задачи, должность, знание обстановки. Иногда генерал обращается к начальнику отдела.

Наконец, наступает момент подписания приказа на командировку. В пробел между словами карандашом вписан будущий псевдоним Иванова. Его должен утвердить Голиков. Но генералу что-то не нравится.

— Почему «Дуглас»? — спрашивает начальник Разведуправления. — Какая-то аристократическая кличка.

Не иначе он вспоминает об американском актере Дугласе Фэрбенксе, фильмы, с участием которого показывали в нашей стране. Нет, не хорошо.

— Он же все-таки дипломат, — говорит Филипп Иванович. — Придумаем ему что-нибудь дипломатическое. Например, «Иден».

Начальник отдела соглашается. Ему все равно, «Иден» так «Иден».

Голиков захлопывает папку и поднимает глаза на капитана:

— Скажите товарищ Иванов, вас не смущает, что вы едете в страну с жестким режимом? Может статься так, что в Генштаб вы уже не вернетесь.

Иванов молчит, хотя ему очень хочется задать закономерный вопрос: почему не вернусь?

— Видите ли, товарищ капитан, у нас действует ленинская формула: пусть пострадают девять невинных, чем один негодяй, принесет несчастье в дом…

Михаил Иванович и вовсе потерян. Кто он? Из девятки невинных или тот самый негодяй? Так, теряясь в догадках, он и покидает кабинет генерала Голикова. Вот так напутствие перед дальней дорогой. Что это, желание искать врага везде, как учит товарищ Сталин? Или это из области недоверия к Зорге. Но он тут при чем? Зачем посылать офицера в логово врага, если не веришь ему? В общем, оставалось только гадать, что имел в виду «большой шеф».

18 января 1941 года — день отъезда. Все волнения позади. Служебная «эмка» мчит Иванова и его семью по заснеженной Москве на «Площадь трех вокзалов». Уже осталась позади Большая Калужская и Полянка. У кинотеатра «Ударник» толпятся москвичи, спешат увидеть фильм «Большая жизнь» с Борисом Андреевым и Петром Алейниковым. Иванов с сожалением отмечает: из-за занятости по службе не увидел многие кинокартины. Жаль.

Миновали Большой Каменный мост, Манежную площадь, Охотный ряд. Впереди площадь Дзержинского. А там уже и до вокзала недалеко.

Провожать в загранпоездку на вокзале, тогда было не принято. Прощание проходило накануне дома. Ибо считалось, что с получением загранпаспорта с визой наш сотрудник попадает в поле зрения иностранной разведки. Глупость, конечно, несусветная. Но что было, то было.

И тем не менее, прежде чем войти с мороза в теплый вагон Михаил окинул взглядом провожающую публику и на соседней платформе увидел две знакомые фигуры — Любу Фейгинову и Катю Максимову. Женщины прощальным взмахом рук провожали его в дальнюю и опасную дорогу. Счастливого пути, Михаил!

До свидания, Москва!

«Россия есть страна Ивановых…»

Транссибирский экспресс «Москва — Владивосток», набирая скорость, отошел от платформы Ярославского вокзала и устремился на восток. Михаил Иванов ехал этим поездом уже не в первый раз. Летом 1935 года в составе группы слушателей академии он выезжал на рекогносцировку границы от Хабаровска до залива Посьета. Их командировка закончилась участием в боях против японцев у озера Хасан.

Теперь тем же путем он едет на работу в Японию. Только статус у него другой — Михаил Иванович Иванов — советский дипломат, со служебным загранпаспортом в кармане. Вагон у него купейный. Никаких случайных знакомств, особенно с иностранцами. С другими пассажирами разговоры на общие, отвлеченные темы — о природе, о погоде…

Цель его поездки во Владивосток не знает никто.