Легендарные миллиардеры

Итак, Кондукатор наслаждался всеми благами, которые приносило ему богатство, и гордо, а главное-бессознательно игнорировал молчаливое неодобрение, которое день за днем все больше накипало в народе, находившемся, как он думал, у него в полном подчинении, благодаря целой армии доносчиков, жандармов и полицейских. Полицеские следили за жандармами, жандармы приглядывали за полицейскими, и все находились в напряженном ожидании сигнала, который дадут аппаратчики и по которому все как один встанут и громом аплодисментов ответят на его бесконечные, нагоняющие дремоту речи.

А старикан Николае упивался этими овациями и растроганно вспоминал о своем скромном вступлении в эту жизнь. Ведь до того как стать коммунистом и двинуться от одного преступления к другому, словно по ступеням лестницы, он был всего-навсего ничтожным подручным сапожника. Благодаря Карлу Марксу вся жизнь его изменилась. Если оглянуться, она представлялась некой волшебной сказкой, так же как его роман с Эленой напоминал книжки на розовой водице.

И он ни на одно мгновение не сомневался, что его народ, обладающий чувствительной душой и подвергшийся суровой идеологической обработке, поймет прекрасную историю его жизни.

Загородные домики коммунистических Королей:

Дворец Пелес (бывшая летняя резиденция Гогенцолернов); дворец Могоэоайа; монастырь Контрочени.

•Слава властителя

Став верховным аппаратчиком Социалистической Республики Румыния, Николае Чаушеску делал все возможное, чтобы поднять престиж высокой должности, которую ему доверил рабочий класс. Он понял, что в его лице должна воплотиться вся слава новой Румынии, понял необходимость культа личности, по образу и подобию Сталина и Бокассы, и мало-помалу превратился во всемогущего и прославленного монарха. В государстве, где атеизм был возведен в догму, он стал править как самодержа-вец, и самодержавие его было вовсе не ограниченным, поскольку он думал, что ему никогда не придется отдавать отчет какому бы то ни было Богу. Вот он и заботился о собственной славе, с тем чтобы ее отблеск отразился на стране.

•Покровитель искусства и литературы

Сообразив, что блистательная политика невозможна без содействия со стороны искусства, он окружил себя когортой архитекторов, художников и поэтов-чиновников. Он осыпал их всяческими благами, предоставлял в их распоряжение роскошные дворцы и выражал им всяческое внимание, с тем чтобы они все как один воспевали его личные достоинства, блестящие заслуги его жены, а также все благодеяния социализма. И все эти гениальные творцы, жаждущие его дальнейших милостей, старались вовсю. Поскольку ирония была оружием весьма опасным в эпоху его просвещенного правления, они, ни разу не улыбнувшись, сплетали в его честь лавровые венки и придумывали тысячи разных прозвищ, которые пресса тотчас же подхватывали.

Если простые румыны склонны были, скорее всего, сравнивать его с Дракулой, то пресса превращала Кондукатора в «Дунай мысли», в «Маяк», в «многостороннего вождя». И вот музеи мало-помалу заполнились его портретами и собранными им сувенирами, библиотека-его философическими сочинениями, а площади-его скульптурными изображениями. Площади эти, кстати, были по его приказу прорублены с помощью бульдозеров в самой гуще старинных исторических кварталов города. По его указке там появились бесконечные неоклассические фасады, которые привели бы в восторг Муссолини, и на которые с завистью взирал Джек Ланг (человек культурный и, как известно, министр), вспоминая неприятности, чинимые ему парижанами всего-то из-за одной злополучной пирамиды.

•Красный кардинал

Что касается Элены, то ее прославляли не меньше, чем ее блистательного супруга. «Вы-наша икона, вдохновлявшая нас с первых мгновений жизни»,- взволнованно обращался к ней поэт, жаждущий

Николай и Еленана своей «служебной» яхте во времена их величия.

поскорее выдвинуться. Лесть была слишком уж грубой, но супруге «Дуная мысли» она пришлась по вкусу и показалась вполне оправданной, а поскольку конкуренции Элена не любила, она с удвоенной энергией стала следить за тем, чтобы ни единой иконы Пречистой Девы не осталось в тех редких церквях, которые пощадил бульдозер социализма.