Легендарные миллиардеры

Спустя тридцать лет после того памятного пинка под зад, который на самом деле оказался перстом судьбы, Симон Патиньо стал оловянным королем, одним из самых богатых людей на планете. Но хотя его состояние достигло гигантских размеров, собственный его рост оставался по-прежнему крошечным. И это заставляло его жестоко страдать, поскольку ему хотелось быть на высоте своего успеха, выглядеть высоким красавцем, предметом всеобщего восхищения. Как и у Наполеона, у него была жгучая потребность найти какую-то компенсацию своего маленького роста и блеснуть хоть в какой-то сфере. Он выправлял осанку, обучался хорошим манерам и правилам поведения в светском обществе, учился в университете, чтобы получить диплом инженера, нанял целую армию преподавателей, чтобы заполнить пробелы (слишком слабое слово!) в своем образовании. И наконец пришел к выводу, что его родная страна Боливия слишком незначительна для такой персоны, как он, и обосновался в доброй, старой и куда более престижной Европе.

•Его величество Патиньо

Оловянный король лелеял мечту, чтобы его королевский титул был узаконен и уходил корнями к самым прославленным царствующим фамилиям, занесенным в *Готский альманах». Ему недостаточно было быть просто миллиардером, он хотел быть им

184

в каком-то смысле по Божественному праву... И вот однажды он призвал к себе одного из самых известных специалистов по генеалогии и с места в карьер предложил ему «отыскать» и «с несомненной точностью установить» его происхождение, «как о том гласит тщательно хранимое в семье предание», от некоего королевского дома, правда, от какого именно, сам он не знает. Специалист по генеалогии в некотором замешательстве глянул на Патиньо. У Симона не было ни профиля Бурбонов, ни габсбургского подбородка, ни родинки на носу, которая из поколения в поколения передается Гогенцоллернам. Со своим коротеньким уродливым телом, большой головой и плоским лицом он скорее смахивал на одну из ацтекских мумий, которые выставлены в антропологических музеях. Постаравшись удержаться от смеха, ученый ответил; «Проблема мне кажется крайне сложной. За истекшие столетия никто из представителей европейских царствующих домов не озаботился произвести потомство в браке с краснокожими. Публикация подобной генеалогии может навлечь на меня насмешки коллег, а на вас - гнев королевских фамилий, у которых будут все основания возбудить против вас беспроигрышный процесс по делу о непризнании незаконного родства. Для вас и вашей семьи было бы куда удобнее и проще искать свои корни в старинных и уже угасших дворянских родах Кастилии или Андалузии». Патиньо было поморщился, потом на секунду задумался и согласился, решив, что подобное происхождение будет, ну может, всего лишь чуть менее блестящим, чем то, о котором он мечтал.

Через некоторое время ученый явился к Патиньо с пергаментом, на котором было все:золотое генеалогическое дерево, гербы, короны, горностаевые мантии, а на каждой ветви имена идальго, конкистадоров и испанских грандов, объединенных одной общей чертой,- они никогда не существовали на свете. Тем не менее Патиньо с удовольствием осмотрел это великолепное доказательство своего аристократического происхождения и сразу же ощутил себя другим человеком. Он почувствовал, как в нем возрождается дух хвастливых и отважных дворян из Старой Испании, которые, обуреваемые мечтами о богатстве, отправлялись на завоевание Нового Света и возвращались оттуда без гроша, но зато умели в любых обстоятельствах сохранять

Политика

Симона Патиньо упрекали не только в том, что он пренебрегает своей родиной. Как и всех промышленных магнатов, его упрекали - обоснованно или нет - что он тайком играл пагубную роль в трагических событиях, которые потрясали Боливию. Мрачно настроенные политологи были уверены, что именно его тень угадывается за спинами тех, кто произвел государственные перевороты в 1939,1943 и 1948 гг. Но более всего его обвинили в том, что он активно подталкивал Боливию к так называемой «Чакской» войне с Парагваем, которая произошла иэ-за крохотного клочка земли, где имелись запасы нефти, и которая обошлась стране в пять тысяч убитых.

185

свою легендарную гордость, и уж ни о ком из них нельзя было сказать, что они позволили дать себе ногой под зад.

• Разорение*