Легендарные разведчики - 2

Выскажу свое личное. Здесь Евгений Примаков несколько напоминает мне еще одного героя этой книги великого журналиста и разведчика Рихарда Зорге. Тот тоже вырастал из журналистских штанишек, становясь предсказателем, стратегом, советчиком, по-современному скажу «решателем» — decision maker.

И Примаков в знак признательности за свой прорыв был послан собственным корреспондентом «Правды» на Ближний Восток. Он попал в самый разгар столкновений, стычек, споров, а затем войн, побед и поражений. За их развитием и исходом мы следили его глазами. Верно выбранный строгий и идеологически выдержанный тон, всегда ему свойственный. Но за этой правдинской строгостью сколько искренности. И какие подробности, подмеченные не просто созерцателем событий, а их участником. Не описание, а сопереживание. Не голословная поддержка, а доказательство правоты молодых ближневосточных лидеров. Мы, в Москве, были способны понять, как глубоко проник он в таинственный, закрытый для чужих арабский мир, превратившийся для него — и благодаря Примакову и для нас — в свой.

И даже катастрофические поражения арабских друзей не смущали Примакова. Он видел, предугадывал, что их время еще придет, настанет. Корреспонденту удалось совершить редчайший прорыв, почти недостижимый в журналистике, особенно той поры. Его герои — руководители арабских государств — превратились в его друзей. Да, это здорово, когда к вам домой приходят великие Галина Уланова или Игорь Моисеев. Но тут другое. Дружбу с вершителями судеб арабского — и не только — мира Примаков сумел обратить на пользу родине.

Ведь и годы спустя он вылетал на встречи с друзьями, чтобы помочь новой, молодой России добиться взаимопонимания с теми, кто был взращен (нет, не им) в его времена. Другого такого примера я не знаю.

Мне кажется, та долгосрочная и короткие командировки убедили людей, от которых во многом зависела судьба Примакова и таких, как он, что засиживаться в журналистах собкору по Ближнему Востоку нечего. Евгений Примаков способен еще и на гораздо большее. Нет, ему не тесно в журналистских рамках, что Евгений Максимович демонстрировал до конца своей долгой и счастливой жизни. Но круг талантов, способностей Примакова гораздо шире, разнообразнее.

И началась для него иная жизнь. Жизнь крупного политического деятеля мирового масштаба.

Здесь мне обязательно хочется отвести от Примакова обвинения, часто представителями моей профессии выдвигаемые. Якобы не любил директор разведки, министр иностранных дел, премьер общаться с журналистами. Попробую разбить оппонентов одним ударом. Да, Евгений Максимович с осторожностью, с большой осмотрительностью и тщательным выбором соглашался на беседу, интервью. Была у него собственная селекция. Но почему? Да потому, что невольно мерил коллег по собственной, для иных чересчур высокой, шкале. Разве позволял он себе что-то додумывать и дописывать за собеседника? Или грешил неточными цитатами? Или в погоне за сенсационным высказыванием выдавал собственный наводящий вопрос за изречение собеседника? И как мог, к примеру, перенести премьер Примаков утечку информации из российского Белого дома? Ведь среди представителей СМИ, приглашаемых на брифинги и предупрежденных о том, что обсуждаемые вопросы «не для печати», off the record, всегда находились выплескивающие тихо, доверительно сказанное на страницы газет и на просторы Интернета. И эту практику встреч пришлось прекратить.

С такими «коллегами» Примакову было работать трудно. И он, однажды обжегшись на чьей-либо небрежности, мысленно вычеркивал объект из своих возможных контактов. Сурово? Возможно.

Став писателем, Примаков издал множество книг, превратившихся в бестселлеры.

Уверен, наследие Примакова еще долго будет изучаться и изучаться. Надеюсь, нам предстоит еще немало узнать и о его деятельности журналиста-переговорщика на Ближнем Востоке.

Он многое нам оставил

Примаков ушел в 85. И при всей своей любви к общению, к друзьям, к доброму и остроумному слову в последние годы редко появлялся на публике. Да, болел. Но думать, нет, даже не думать, предполагать, что такая человеческая глыба, такой гениальный интеллект может навсегда от нас, его примером выпестованных, уйти — никогда.