Легендарные разведчики. Книга 4

Ради справедливости сам Квасников называл свой характер «скверным». Я бы определил его иным словом – «самовольным». Он не собирался дожидаться окончательного прозрения наркома Берии. Написал напрямую Сталину докладную записку о разработке союзниками втайне от СССР атомной бомбы.

И пошел дальше простого пересказа тревожнейшей информации. Предложил срочно заняться на территории Советского Союза созданием своего атомного потенциала. Перечислил меры, для этого немедленно требующиеся. Среди них и создание некого объединения всех организаций, занимающихся подобными и схожими научными проблемами. Не преминул упомянуть: информацию разведки от своих источников надо тщательно и быстро изучать и доводить ее до структуры, занимающейся исключительно работой над атомным оружием.

Беда заключалась в одном. Подобной структуры еще не было. Но, полагаю, благодаря и напору Квасникова ее все-таки создали в октябре труднейшего для Советского Союза 1942 года. Сталину рекомендовали талантливого молодого ученого, который мог бы возглавить атомный проект, – Игоря Курчатова. Но Иосиф Виссарионович со свойственной ему прямотой рубанул, что такого не знает. Предложил пост руководителя испытанному академику, отцу советской физики Абраму Иоффе. Но Абрам Федорович, ему было в то время немногим за шестьдесят, тактично отказался, тонко намекнув на возраст. Зато тотчас назвал нужного человека: конечно, Курчатов. Сталин согласился.

Забегая вперед скажу: Квасников и Курчатов были обречены на долгую совместную исключительно нервную работу. Не считая нескольких лет, проведенных Леонидом Романовичем в Штатах, им приходилось общаться именно вплотную. Передача разведданных проходила по сверхкороткой цепочке из двух «К»: Квасников – Курчатов. Иначе и быть не могло. Игорь Васильевич вчитывался в донесения, с превеликим трудом переведенные. Выбирал главное, отсеивал побочное, ставил вопросы, просил о конкретных уточнениях.