Легендарные разведчики

— Конечно. Но познакомились они уже потом. И я его видела. Две разные оперативные группы, которые по всем законам жанра не имели права знать друг друга. Отец жалел Мер-кадера: двадцать лет за решеткой. И какая сильная личность!.. Выдержал все пытки, а пытали его поначалу каждый день. Никого не выдал.

— Ваш отец был послом Коста-Рики, наверняка не самым бедным «латиноамериканцем» в Риме. Мог бы что-то припасти на черный день…

— Вы рассуждаете с точки зрения современного человека. А это были другие люди. Когда в 1990-е в нашей квартире, наконец, появилось высокое начальство по той, прежней профессии, гости испытали шок: в нашем жилище не оказалось ничего ценного. Даже когда отец пошел работать в академию, стал писать книги и финансовая ситуация изменилась, разговора о каких-то покупках в нашем доме не возникало. За всю жизнь он купил в дом большой стол для работы и стулья: пошел в ГУМ, а там какая-то дама, небывалая тогда история, отказалась от гарнитура. И десятилетиями за этим удобным раскладным столом он писал свои книги. Даю вам слово: больше ни одной вещи не купил в дом. Его это не интересовало.

Как отец выжил? Удивляются: в такой неблагодатной среде стал академиком. А какая почва была у генералов Судоплато-ва и Эйтингона, которые сидели в тюрьме? Или у тех, кого расстреляли? Среди них были и друзья отца.

— Но ведь это очень тяжело — не по своей вине остаться без дела, которое блестяще знал и которому был верен. И подняться на новые высоты.

— Отец такой не один. Сколько отсидел другой выдающийся разведчик Дмитрий Быстролетов? И оставил после себя тома книг. Григулевич не самый глупый человек. Его не поставили к стенке, не посадили, оставили в покое. Ведь за что Эйтингона и Судоплатова посадили как раз в 1953-м?

— Вероятно, за Берию. Ваш отец его не знал?

— Я не в курсе, кого он знал, кого — нет. Знаете, в чем подвиг? Каждому человеку, ну, почти каждому, даются какие-то способности. И свои Григулевич использовал на тысячу процентов. В жизни у него ничего не было — никаких хобби, развлечений. Я помню только согбенную спину и его пишущего. А отдыхом для него было чтение, та же работа. Нет, была отдушина — говорил по телефону. Если ехал «отдыхать», значит, в руках огромный чемодан с книгами и рукописями.

— А как приспособилась к этой ситуации ваша мама? Каково было мексиканке Лауре в далекой холодной стране? Она начала учить русский с нуля?

— Мама знала много языков, но не русский. Ничего, выучила. У меня были русские няни. Сказать, что она тут радовалась жизни, не могу. Работала: переводила, преподавала. Однако всю жизнь посвятила отцу.

— А вы работаете?

— Преподаю в Академии наук, пишу.

— В разведку не пошли?

— Меня туда не приглашали. Хотя мы, дети разведчиков той поры, орешки крепкие, друг с другом знакомы, дружим, иногда в определенном месте в определенный день встречаемся. А мама — талантливая — жила ради отца. Да и я, маленькая, сильно болела. В Советском Союзе нам помогала соседка Вера Федоровна. Увидев маму, она сразу поняла, что та без нее просто пропадет. Отец-то только работал и работал. Мама не понимала, как это — что-то «достать»? А соседка «доставала».

Но отец жил полной жизнью. На склоне лет стал встречаться с молодыми коллегами по своей прежней профессии. Ему было о чем рассказать.

РОМАН С РАЗВЕДКОЙ Зоя Воскресенская

Общий тираж книг писательницы Зои Воскресенской — 21 миллион 642 тысячи. Донесения разведчицы Зои Рыбкиной обычно печатались в трех экземплярах.

Впервые я увидел ее будучи школьником. На эту встречу сгонять никого не пришлось, а наш 9 «А» явился в полном составе. Вот уж повезло! К нам приехала сама Зоя Ивановна Воскресенская — автор «Рассказов о Ленине» и «Сердца матери», которые мы в середине 1960-х изучали по школьной программе.

Подтянутая, хорошо одетая, строгая, но и доброжелательная, она говорила о своих книгах и о Володе Ульянове очень просто, без излишнего писательского пафоса. Не давила на идеологические пристрастия будущего вождя мирового пролетариата, больше делала акцент на его человеческие качества, особенно на любовь к маме — Марии Александровне. Нам всем понравилось — и строгим дочерям маршалов Советского Союза, и сытым сыновьям министров и их замов, и продвинутым, как теперь бы сказали, детям знаменитых артистов и писателей, а также ребятишкам из окраинных тогда Сокольников, которыми специальную «английскую» школу № 1 разбавляли для соблюдения какого-то неведомого «процента зачисляемости».

Слегка удивила лишь пара прощальных фраз, сказанных ею на отличном немецком, а потом и на хорошем английском: прославленный автор романов и повестей о Ленине призвала нас, изучавших в спецшколе English со второго класса, неустанно совершенствовать свои языковые знания. И любимая наша учительница Ольга Джорджевна еще долго корила ленившихся: смотрите, как хорошо говорят на иностранном люди, профессионально с языками не связанные.

Оказалось, Зоя Воскресенская имела к языкам самое непосредственное отношение.