Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны.

Барон Унгерн, вторгшийся в Монголию с целью пройти через Ургу на Троицкосавск, чтобы поднять антисоветское восстание, ни на минуту не оставлял этой основной своей мысли несмотря на то, что крупнейшие события отвлекли его в сторону от прямого пути. В предвидении, что задуманный “крестовый поход” может окончиться неудачно, он очень рано, с марта месяца 1921 г. начал готовить для Богдо и правительства новую резиденцию, которая заменит Ургу в том случае, если он потерпит поражение под Троицкосавском. Его внимание привлек Улясутайский округ. В то время, как Урга будет тотчас же поставлена под прямой удар противника после отступления от Троицкосавска и, без сомнения, станет легкой добычей красных, хотя бы вследствие своей топографической доступности и близости к советской границе, Улясутай, казалось, мог бы еще держаться, так как он удален от Урги на целую тысячу верст и отделен от Сибири громадным пространством дикого, гористого Урянхая.

В этих видах барон отдал под контроль Казанцева обширную территорию, простирающуюся от Урги на запад чуть ли не до Кобдо, и представил ему самые широкие полномочия, полагая, что Казанцев сумеет создать там оплот, куда при случае можно укрыться. Отпуская из Урги Казанцева, барон бросил ему следующую фразу: “Ну, прощайте, а может быть, до свиданья! Если у меня ничего не выйдет здесь (Троицкосавск), то я приду к Вам. Вместе пойдем через Урянхайский край в Красноярск”. В мае месяце барон послал в Улясутай монгольский полк Ванданова, что являлось следующим шагом в том же направлении.

Далее требовалось перевести в Улясутай правительство и самого Богдо — хутух- ту. Но это было не так то просто, потому что в Монголии политика тесно переплеталась с религией. Разве мыслимо было без какого‑нибудь чрезвычайного давления оторвать Богдо от всех главных святынь? Ведь это не только отразилось бы на его бюджете, но и нанесло бы ущерб его божественному авторитету. Да и во имя чего, спрашивается, побежит старый, почти совершенно слепой Богдо со всеми чадами и домочадцами из своего насиженного священного Огурда — Гадзара в неуютный Улясутай?

Для монголов того времени красные и белые в одинаковой степени являлись русскими людьми, а кто из русских лучше, кто хуже, и из‑за чего они между собой дерутся — едва ли эти вопросы были доступны монгольскому пониманию. Богдо- гэгэн и политически мыслящие монголы — националисты готовы были дороже расценивать ту русскую политическую группировку, которая более способна в каждый данный момент защищать монгольскую государственность от каких бы то ни было посягательств со стороны поработителей — китайцев. С этой точки зрения, конечно, лучшей из двух враждующих русских партий являлась для монголов та сторона, которая окажется на положении победителя. Но эта концепция слишком поздно проникла в сознание барона — когда все уже было потеряно для него в Монголии. В свое время он не приложил достаточных усилий к тому, чтобы закрепить за собой горячие симпатии монгольского населения, а также не заботился подвести какую- нибудь понятную, хотя бы для грамотного монгола, идеологию под свою политическую платформу — борьбу с русским коммунизмом и социализмом вообще.

Затронутые вопросы о взаимоотношениях между бароном и Монголией не могут быть изложены во всей полноте в настоящей главе. Но думается, что приведенных соображений вполне достаточно, чтобы объяснить, почему, именно, барону совершенно не удалась сделанная им перед выходом на Троицкосавск попытка перевести в Улясутай хутухту и правительство. Накануне отъезда из Урги, барон Унгерн вручил своему помощнику по хозяйственной части, В. К. Рериху, текст прощального письма Богдо — гэгэну, с приказанием перепечатать на машинке (почерк барона с трудом поддавался чтению) и отдать для перевода Жамболону. Последний же должен был передать этот документ в руки Богдо точно через сутки после выезда барона из города.

В совершенно корректной форме и с соблюдением обычного этикета барон высказывал Его Святейшеству рад горьких истин и предупреждений. Барон напоминал хутухте о своих заслугах перед Монголией, а именно, об освобождении страны и установлении в ней порядка и спокойствия; указывал, что он, барон Унгерн, восстановил Монголию, как царство, и короновал Богдо — гэгэна. Не слишком ли скоро все это забылось? “Я неоднократно слыхал от Вас слова о том, что Ваше положение обязывает Вас к непротивлению злу. Теперь я понял, что под этими красивыми фразами Вы прятали от меня Ваш переход в красный лагерь, Вы изменили свое отношение ко мне и к тому делу, за которое я борюсь. Берегитесь! Вы скоро погибнете от руки большевиков и погубите страну. Мне не остается иного выхода, как покинуть пределы Монголии. Я возвращаюсь на русскую территорию”28.