Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

До революции Керенский был под наблюдением Охранного отделения под кличкой «Скорый» из-за привычки бегать по улицам, на ходу запрыгивая в трамвай и спрыгивая обратно, и для слежки за ним полиции приходилось нанимать извозчика. С 1915 года Александр Федорович также являлся Генеральным секретарем Верховного совета Великого Востока народов России, масонской организации, вышедшей из Великого Востока Франции. Но Великий Восток народов России не признавался другими масонскими послушаниями как масонская организация, так как приоритетной задачей для себя ставил политическую активность. Керенский в своих воспоминаниях писал: «Предложение о вступлении в масоны я получил в 1912 году, сразу же после избрания в IV Думу. После серьезных размышлений я пришел к выводу, что мои собственные цели совпадают с целями общества, и принял это предложение. Следует подчеркнуть, что общество, в которое я вступил, было не совсем обычной масонской организацией. Необычным прежде всего было то, что общество разорвало все связи с зарубежными организациями и допускало в свои ряды женщин. Далее, были ликвидированы сложный ритуал и масонская система степеней; была сохранена лишь непременная внутренняя дисциплина, гарантировавшая высокие моральные качества членов и их способность хранить тайну. Не велись никакие письменные отчеты, не составлялись списки членов ложи. Такое поддержание секретности не приводило к утечке информации о целях и структуре общества. Изучая в Гуверовском институте циркуляры Департамента полиции, я не обнаружил в них никаких данных о существовании нашего общества, даже в тех двух циркулярах, которые касаются меня лично».

Л. Г. Корнилов, конечно, не был масоном. Но масонство проникло в ряды высших военачальников русской императорской армии. По некоторым данным масонами был генерал М. В. Алексеев и многие другие. Так, на могиле генерала А. М. Зайончковского (Новодевичьий монастырь), который либо ничем себя не проявлял, занимая «придвоные» должности, либо, имея значительное превосходство в силах, был в боевых условиях бит в Румынии, установлен любопытный монумент, про который ходит слух, что это некий символ принадлежности к масонской ложе.

В конце 1916 года член Госсовета Владимир Гурко, родной брат генерала Василия Гурко, обращается к Николаю II с запиской о приближающемся исчерпании Россией мобилизационных ресурсов. Им были предложены такие меры, как «постепенное привлечение к военной службе инородцев, к тому законом ныне не обязанных», «возвращение на заводы квалифицированных рабочих с заменою их соответствующим числом подлежащих освидетельствованию и признанных годными для несения военной службы белобилетников» и «бережливое расходование человеческого материала в боях». 2 (22) декабря с аналогичной запиской к врид начальника штаба Верховного главнокомандующего генералу Василию Гурко обращается военный министр Шуваев. Он пишет: «Принимая во внимание, что для пополнения потерь в армии штаб Верховного главнокомандующего признает необходимым высылку ежемесячно в среднем 300 000 человек, можно сказать, что имеющихся в распоряжении Военного министерства контингентов хватит для продолжения войны лишь в течение 6–9 месяцев». К 1917 году общие потери Российской империи в Первой мировой войне составили порядка 2,5 миллиона солдат (убитых в бою, пропавших без вести, умерших от ран и болезней, умерших в плену) и не менее 1 миллиона мирных жителей.

27 декабря 1916 года получил отставку председатель Совета министров А. Трепов, и в тот же день главой правительства безо всяких консультаций с думскими лидерами Николай II назначил Н. Голицына. За 1916 год Николай II сменил четырех председателей Совета министров (И. Горемыкина, Б. Штюрмера, А. Трепова и кн. Н. Голицына), четырех министров внутренних дел (А. Хвостова, Б. Штюрмера, А. Хвостова и А. Протопопова), трех министров иностранных дел (С. Сазонова, Б. Штюрмера и Н. Покровского), двух военных министров (А. Поливанова, Д. Шуваева) и трех министров юстиции (А. Хвостова, А. Макарова и Н. Добровольского).

С декабря 1916 года в придворной и политической среде ожидался «переворот» в той или иной форме, возможное отречение императора в пользу Цесаревича Алексея при регентстве великого князя Михаила Александровича.

В ночь с 16 на 17 (29/30) декабря был убит Григорий Распутин (Новых). Позднее спикер Государственной думы Родзянко выскажется по этому поводу, что это было началом революции. На стороне убийцы Распутина Дмитрия Павловича выступил ряд членов императорской фамилии, обратившихся к царю с коллективным письмом, прося большего снисхождения к этому человеку. После убийства Распутина взгляды «фронды» становились все более решительными. Французский посол в Петрограде Морис Палеолог в своем дневнике сделал запись, утверждавшую, что великие князья Кирилл, Борис, Андрей Владимировичи и Гавриил Константинович открыто обсуждают перспективы дворцового переворота с целью воцарения великого князя Николая Николаевича. К новому 1917 году отношения царя и императрицы с остальными членами императорской фамилии настолько испортились, и они даже собирались проигнорировать традиционный Новогодний прием.

Председатель российской Госдумы Родзянко просит царя об отставке министра внутренних дел Протопопова под предлогом его «психической ненормальности», на что Николай II замечает: «Ну, наверное, он сошел с ума после того, как я назначил его министром».

В Туркестане продолжалось восстание под руководством А. Иманова и А. Жанбосынова. Россия морально проигрывала «битву за Среднюю Азию». Как указывал депутат Государственной думы кадет Василий Степанов, восстание и его подавление создали «глубокую рытвину между местным населением и властью, превратив их в два враждебных лагеря, и в то же время привели к интенсивному росту национального самосознания народов края».