Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

Но и на этот раз не обошлось без скандала. В Пекине вспыхнул конфликт Корнилова с чиновниками Министерства иностранных дел. Первый секретарь посольства Б. К. Арсеньев обвинил военного агента в отсутствии информации о работе разведки в Китае, самоуправстве и нарушениях дипломатического этикета. Корнилов заявил о невозможности согласовывать каждый шаг с вышестоящими инстанциями и намерении работать самостоятельно. Таким образом, повторился конфликт, подобный кашгарскому. Но на этот раз Корнилов продолжил службу в Пекине, а Арсеньев был отозван из Китая в Россию.

Летом 1910 года, сдав должность военного агента, Корнилов по собственной инициативе поехал в Россию через Монголию и Восточный Туркестан. Общая протяженность такого маршрута достигала 6 тысяч верст. В пути следования опытный взгляд разведчика отметил слабость китайских гарнизонов на юго-восточной границе России и враждебное отношение монгольских князей к китайским чиновникам. Поехал самостоятельно он еще и потому, что этот путь проходил через знакомые Кашгар и Зайсан, где Корнилов надеялся повстречаться с родными.

В декабре 1910 года Корнилов вернулся в Петербург, где получил назначение на должность командира 8-го пехотного Эстляндского полка. Этот полк входил в состав Варшавского военного округа и прикрывал крепость Новогеоргиевск. Но и в этой должности Лавр Георгиевич проработал не долго. В Генеральном штабе за ним закрепился авторитет знатока азиатского региона. Поэтому командующий Заамурским округом пограничной стражи генерал-лейтенант Е. И. Мартынов (сослуживец еще по русско-японской войне) предложил Корнилову генерал-майорскую должность с жалованьем в 14 тысяч рублей в год в Корпусе пограничной стражи, которая в то время состояла в ведении Министерства финансов.

Полковник Л. Г. Корнилов во время поездки в Китай (1907 г.).

Он согласился и был переведен в Заамурский округ пограничной стражи с назначением командиром 2-го отряда, состоявшего из двух пехотных и трех конных полков. Казалось, уйдут в прошлое бесконечные командировки и явится, наконец, семейный покой и служебная стабильность.

26 декабря 1911 года Л. Г. Корнилов был произведен в генерал-майоры и отправился в Харбин. «Я прокомандовал Отрядом, что соответствует дивизии, почти два года, – писал он позднее сестре, – и чувствовал себя отлично: обстановка самая военная, отряд большой – пять полков военного состава, в том числе три конных, хорошее содержание и отличная квартира».

Л. Г. Корнилов в период службы в Заамурском округе пограничной стражи (1912 г.).

Однако и там покой длился недолго. «В конце 1913 года у нас в округе начались проблемы по части довольствия войск, стали кормить всякою дрянью, – говорится далее в письме Лавра Георгиевича. – Я начал настаивать, чтобы довольствие войск было поставлено на других основаниях, по крайней мере у меня в отряде. Мартынов поручил мне произвести расследование… В результате открылась такая вопиющая картина воровства, взяточничества и подлогов, что нужно было посадить на скамью подсудимых все хозяйственное управление округа во главе с помощником начальника округа генералом Савицким. Но последний оказался интимным другом премьер-министра Коковцова (он же министр финансов и шеф корпуса пограничной стражи. – Авт.) и генерала Пыхачева, которые во избежание раскрытия еще более скандальных дел потушили дело. В результате Мартынова убрали, а я, несмотря на заманчивые предложения Пыхачева, плюнул на пограничную стражу и подал рапорт о переводе в армию». В довершение этого эпизода нужно сказать, что высочайшее повеление о прекращении следственного производства последовало в феврале 1913 года. Несмотря на это, командующий войсками округа генерал Мартынов подал в отставку и, сняв мундир, опубликовал некоторые материалы следствия, за что был предан суду.

Генерал-майор Л. Г. Корнилов был возвращен в военное ведомство с назначением командиром 1-й бригады 9-й Сибирской стрелковой дивизии, расквартированной на острове Русский во Владивостоке. «Лично я здешними местами очень доволен, – писал он. – Тяжеловато, но зато приволье и дело живое; у нас, несмотря на суровые холода, всю зиму шли маневры, боевые стрельбы и пр., а я до всего этого большой охотник». И несколько ниже: «Условия весьма тяжелые, занимаем небольшую квартирку в недостроенном доме, квартира сырая, климат здесь суровый, крайне резкий. Таиса и Юрка стали болеть».

Лавр Георгиевич начал хлопотать о переводе в Европейскую Россию. Такая возможность появилась в начале 1914 года. Были предложения продолжить работу в Главном управлении Генерального штаба. «Но в канцелярию меня не особенно тянет», – признавался он, а строевую должность не предлагали.

Через несколько месяцев после этого письма началась Первая мировая война, резко поменявшая все планы и саму жизнь.

Глава вторая Превратности судьбы

В Карпатах