Легенды Аркхэма

Ибо в сплетении линий, штрихов и звезд я распознал символы одного из древних колдовских языков, коими посвященные пользуются с незапамятных времен. Одни полагают, что языки эти изобретены специально, дабы скрыть тайное знание от простых смертных; другим же ведомо, что изначальные тексты были написаны не на Земле.

Вот что гласила та надпись:

"Духи земли, помните! Духи неба, помните!

Я, Мергал из Ирэма, свидетельствую, что искусством моим и волей Древних заключено в сем ларце создание из рода Дхолов.

Внемли, неведомый брат! Отворишь его стихом Седьмым из Книги Теней.

Но помни: Cпящий покорится лишь Избраннику, чей род смешал кровь с посланцами Звезд, да пребудет на нем благословение Неназываемого!

Если же отворить сей ларец дерзнет недостойный, то познает он гнев Изначальных в краткий миг жизни своей и вечном посмертии…"

Мне доводилось читать о дхолах, хоть это одна из тех тем, где трудно отделить правду от вымысла и пустых гипотез. Якобы твари эти обитали на Земле и соседних планетах миллиарды лет назад, но исчезли, когда изменились условия в этой части Галактики. Однако эон этой расы не закончился, и, в известном смысле, не кончится никогда, ибо дхолы способны перемещаться во многомерном континууме пространства-времени. К счастью, немного миров и времен, пригодных для их обитания, иначе жизнь во Вселенной находилась бы в непрестанной опасности.

Шкатулка Мергала много лет пылилась на полке в моей лаборатории.

Не скажу, что все было так просто. Сначала она манила меня своей опасностью, заключенным в ней ужасом, словно ящик Пандоры. Возможно, подобные чувства испытывает стоящий на краю пропасти. Ведь я выучил запретный стих наизусть, и порой мне стоило больших усилий не произнести его, кусая язык и губы до крови. Потом это безумие как-то отступило…

Оно вернулось вновь, когда я взял ученика.

Нам, колдунам, нужны ученики, но что бы вам ни говорили, ничего бескорыстного в этом нет. Потребность эта продиктована нашим вечным одиночеством, внутренней раздвоенностью, сознанием непохожести на других… А также, будем честны, наслаждением от власти над душой неофита!

Джон Филлипс Уэтли доставил мне это удовольствие, бросившись в магию со всем энтузиазмом юности — ведь он был молод! Таким и остался навеки… Милый мальчик, добрый и наивный, которого я совратил своим темным искусством и запретным знанием.

Не сразу мне пришла в голову идея использовать его, чтобы открыть шкатулку Мергала, а когда пришла, то я стал гнать ее прочь… Но оказался слишком слаб пред погибельным искушением.

Однажды я предложил Джону участвовать в колдовском эксперименте, и он с радостью согласился, ибо я скрыл от него истинный смысл надписи.

Мы начертили магический круг с мощными охранными заклятиями — я остался снаружи, а Джон вошел внутрь со проклятой шкатулкой в руках. Вокруг нас горели черные свечи и курились благовония. Дрожащим от волнения голосом я начал читать стих из Книги Теней, и Джон усердно поворял за мной каждое слово. В глубине души я тешил себя надеждой, что он собьется, но Уэтли оказался слишком хорошим учеником!

Спустя мгновение после того, как в подвале воцарилась тишина, крышка шкатулки с мелодичным звоном отворилась, выпустив наружу нечто вроде облачка пара, которое повисло в воздухе, уплотняясь на глазах. И вот, это был уже не пар, а плотная молочно-белая масса, словно не подвластная силам тяготения.

Дхол клубился. Он выпускал псевдоподии, подобный амебе, но неизмеримо сложнее ее. В нем проявлялись и исчезали зачатки смутно знакомых форм и движений, и в тот миг мне показалось, будто я знаю, откуда произошла жизнь на Земле. Что касается Джона Уэтли, то он так и замер с открытым ртом — лицо его выражало совершенное восхищение.

В следующие секунды дхол напал на него… Я не могу вспоминать эту сцену без содрогания. Выпустив множество щупалец, белесая тварь начала обволакивать моего несчастного ученика, на глазах как бы всасываясь внутрь, а тот лишь корчился, кричал от боли и ужаса — но крик этот по злой иронии магических сил оставался беззвучным!

Они исчезли оба в ореоле фиолетового сияния, не оставив после себя ничего. Даже шкатулка рассыпалась в прах.

А с меня будто спала какая-то пелена. Я упал на колени, залившись слезами, и, призвав в свидетели духов земли и неба, навеки отрекся от своего колдовства, что несет лишь погибель! Я разгромил свою лабораторию и сжег все артефакты, собранные когда-то с трудом и любовью.

Моей прошлой жизни пришел конец. Казалось, ничто не напомнит о ней.

Так я, по крайней мере, думал до недавнего времени.

Пока два месяца назад меня не посетил призрак Уэтли.

Тогда тоже было полнолуние, и мне не спалось. Тревожно лаяли и подвывали собаки. Зловеще кричали козодои, коих людская молва издревле окрестила вестниками смерти.