Легенды Безымянного Мира. Книга 1. Пепел

Когда на место бойни прискакал отряд всадников во главе с рыцарем, то все, что они нашли, – караван кочевников, уничтоженный обезумевшим фейри.

299-й год эры Пьяного Монаха, где-то на границе Срединного царства

– Эш, бестолковая твоя голова!

Мальчик сидел в сенях столь маленького дома, что тот больше походил на слишком большой сарай. Пепельные волосы ребенка были собраны в тугой хвост, подвязанный кожаным ремешком.

Гвел кричала что-то еще, но Эш ее не слышал. Поглаживая пальцами воздух, красивый мальчик с разноцветными глазами смотрел на то, как величественно по небу плывут облака. Почему-то ему казалось, что белые гиганты пытаются с ним поговорить. Что-то рассказать или даже посоветовать. Глупости, конечно, ведь облака не разговаривают.

– Эш, плод демонской похоти, я тебя выдеру!

В отличие от Гвел. Она говорить умела, хоть Эш иногда и желал, чтобы она разучилась. Впрочем, желать – немного не подходящее для него слово. Он, скорее, предпочел бы, чтобы она замолчала. Быть может, один из кухонных ножей в ее горле утихомирил бы крикливую старуху?

Мальчик поднялся и вошел в помещение, пропахшее травами и старостью. Гвел покачивалась на стуле, полуслепо глядя на котел, висевший над подобием камина. За эти годы женщина постарела настолько, что даже не могла подняться с места и до постели Эш тащил ее на себе. Кстати, кровать в доме была только одна (как и комната), так что ребенок предпочитал спать на улице.

– Мерзкое отродье, – шипела старуха, – надо было оставить тебя в чреве той потаскухи, что додумалась лечь под нелюдя.

– Да, хозяйка, – кивнул Эш.

Он не понимал смысла слов Гвел, но предпочитал не вызывать ее недовольства. Впрочем, он не понимал и что такое недовольство. Как и «довольство» или «зависть», «грусть», «радость», «гнев», «желание», «мечта». Старуха говорила, что это потому, что он смотрит на мир взглядом фейри, а не человека.

Мол – сам Эш вроде как человек, но дух в нем разделен напополам. И пока две половинки не найдут гармонию, он так и будет ходить по свету ожившей скульптурой. Одним словом – несла полную тарабарщину.

– Кинь в котел землестой, – прокряхтела Гвел.

– Да, хозяйка.

Мальчик подошел к столу, привстал на цыпочки и сорвал с бечевки пучок травы. Отделив несколько травинок, он закинул их в бурлящее варево цвета непереварившегося обеда.

– И твоей мамаше стоило выпить отвар, – от гнилых зубов старухи пахло еще хуже, чем от котла, но Эш стойко терпел. – Один глоточек – и старая Гвел избавлена от необходимости доживать свой век в лесу.

– Да, хозяйка.

– Да что ты заладил?! Да, хоз… – Гвел закашлялась, и мальчик тут же протянул ей плошку с водой. Она всегда стояла рядом на случай, если запершит в горле. – Спасибо, выкормыш бездны.

Старая, морщинистая рука взъерошила волосы мальчику. Знай Эш, в чем разница между «хорошим» и «плохим», он бы назвал Гвел «хорошей», но сквернословкой. Она часто грозилась его высечь, задушить, заморить голодом, утопить или сжечь, но ни разу не подняла руки. А в голодные зимы, когда обитатели дома питались лишь шишками да корешками, все норовила отдать ребенку свою порцию.

– Ну, опарыш разноцветный, что видел в лесу?

Этот вопрос Гвел задавала каждый день – «что видел в лесу, что слышал в лесу, с кем беседовал». Будто ждала, что с мальчиком заговорит какое-нибудь дерево или порхающие туда-сюда птицы.

– Деревья, траву, листья, птиц и облака.

– А еще?

Эш задумался, и его осенило.

– Там белочка пробежала!

Гвел пару раз моргнула и зашлась скрипучим, въедливым смехом, пока вновь не закашлялась.

– Белочка у него пробежала, раздери тебя кастрированный демон, – прокряхтела она, хлюпая водой в чарке. – Глаза фейри, а слеп, как старый крот.

– Да, хозяйка.

– Как же я научу тебя говорить, если ты слушать не умеешь? – продолжила старуха. – Скоро, уже совсем скоро минет два по четыре года, а ты ни одного Слова не знаешь.

– Я умею разговаривать, – констатировал Эш, помешивая отвар длинной деревянной ложкой.

Завтра на рассвете из деревни придет молодая девушка за порцией зелья. Гвел говорила, что оно избавляет от бурдюка в животе. Если говорить проще – убивает плод во чреве. Пусть Эш и не понимал «эмоций», но дураком не был и в сказочки наставницы давно не верил.

– Ты умеешь мямлить, как неразумное животное, но не говорить.

– Да, хозяйка.

Если что и выучил Эш, так это то, что спорить с Гвел бесполезно. Неизвестно, сколько прожила старуха, но на каждое сказанное мальчиком слово она находила с десяток своих.

– Клянусь королевой, еще раз ты скажешь «да, хозяйка» – я утоплю тебя в нужнике!

– Да, хоз…

Эш натолкнулся на взгляд полуслепых глаз и проглотил остаток фразы.

– Вот и умница, – кивнула старуха, поглаживая старый посох. – И почему Слова так сложно тебе даются? Ведь, демонов мне в постель, терны в тебе хватит на нескольких человек!

– Терна? – переспросил Эш. – И я все же знаю слова! Ведь разговариваю с тобой как-то.

Гвел некоторое время молчала, а потом медленно, разделяя речь паузами, спросила: