Легенды Дерини

— Арамейский был языком повседневного общения людей в те дни, когда создавался Талмуд. В ту пору иврит использовался в основном для молитв, и лишь образованные люди понимали его. Это напоминает то, как сегодня используют латынь. Итак, части Талмуда — основные положения закона, что мы именуем Mischnah, — написаны на иврите, в то время как дискуссии раввинов по вопросам этого закона — Gemarah — большей частью используют разговорный язык, то есть именно арамейский, но оба этих языка достаточно близки между собой, чтобы вы могли ощутить их вкус.

И вновь раввин Кеффир уводил Дениса в сторону от искушения овладеть этим чуждым умением. Денис почувствовал это и ощутил разочарование, ведь он был полон решимости изучить все, что ему под силу.

«Даже если я никогда не смогу закончить учебу, то я мог бы — как он это назвал? — подружиться с Талмудом. Это уж всяко лучше, чем быть полным чужаком!»

— Вот, к примеру, первая строка сего трактата: Shnayim ochzin b'tallis, то есть два человека пришли в суд и принесли таллис — молитвенный коврик, что может означать любую одежду или иной предмет. Один утверждает: «Я нашел его», а другой говорит: «Я нашел его». Один говорит: «Он принадлежит мне», а другой возражает: «Он принадлежит мне». Итак, мы видим, что нет никаких доказательств правоты одного из них, нет никаких иных свидетельств, и потому закон велит нам сделать так, чтобы первый из них поклялся, что его доля не меньше половины, и второй также должен поклясться, что его доля не меньше половины, v'yachluku, и они делят его. Это означает, что они должны продать спорный предмет и разделить деньги между собой. Пока вы в состоянии понимать иврит, не так ли?

Денис во время чтения заметно притих.

— Я вполне разбираю слова, но большая часть смысла ускользает. Такое впечатление, что вы должны объяснять мне все через слово… и дальше будет так же?

Раввин негромко засмеялся.

— Боюсь, что дальше будет куда хуже. С этой части мы почти всегда начинаем, потому что ее легко истолковать. Но все равно должен найтись человек, который даст необходимые пояснения. Утверждают, что если хотя бы одно поколение не станет изучать Талмуд, то он будет навсегда утрачен, ибо после никто и никогда не сможет понять его вновь.

Он указал на полку у себя за спиной, где стояло около тридцати фолиантов.

— Видите эти книги? Каждая из них — том Талмуда. — Он начал наугад вытаскивать тяжелые тома. — Вот, к примеру, Sanhedrin — высшие судебные законы, а вот Chullin — чистая и нечистая еда. А, вот этот, должно быть, заинтересует вас — Berrachot — о природе и видах благословений, молитв и тому подобного. Есть и иные… Мое собрание далеко не полно. Подозреваю, что Талмуд целиком не собрать и по всему Гвиннеду, но мы справляемся. И все же, несмотря на его немалые размеры, Талмуд приходилось сокращать. Столько лет, столько людей, которым было, что сказать… а иудеи, знаете ли, любят поговорить. — Он сделал многозначительную паузу, и оба засмеялись.

— Теперь вы понимаете, каким образом можно использовать Талмуд? Если двое людей придут ко мне как к судье и пожелают спросить совета: кому из них владеть некоей вещью, которую они нашли, то у меня есть способ и подсказка, как вынести правильное решение. В этом и заключается роль раввина: он судья общины.

— Ну да, конечно, — отозвался Арилан. — Это объясняет многие намеки, которые я встречал во время учебы. Со своей стороны, у нас имеется канонический закон, по которому мы живем, хотя, по-моему, он не настолько подробен, чтобы указывать, как делить найденную одежду. Но вы совершенно правы: думаю, меня куда больше заинтересовал бы том о благословениях… Мы можем коснуться этой темы?

— Несомненно. Все книги разнятся между собой и посвящены различным темам, а вам лучше всего отведать каждой из них понемногу. Итак, давайте начнем с Berrachot — с благословений. Мы считаем, что все исходит от Бога и, соответственно, когда мы используем нечто принадлежащее Богу, то должны благодарить его. Вот здесь, — раввин наугад раскрыл фолиант, — раздел, относящийся к благословению плодов. Мы видим, что разные плоды требуют разных благословений, и потому возникает первый вопрос: что отличает их между собой?

Вдвоем они склонили головы над страницей, заполненной рядами странных букв, соединявшихся в причудливые узоры. Один задавал вопросы, другой давал пояснения. В тот самый момент, когда угасающий свет заставил их сделать перерыв в занятиях, раздался стук в дверь, заставивший наставника и ученика, вздрогнув, вернуться к реальности.

— Кеффир! Уже очень поздно, а ты еще должен сотворить Ma'ariv! — это Гиттель звала своего супруга готовиться к вечерним молитвам.