Легенды Дерини

В ком же они разочаровались? В Венците? Во мне? Он кивнул маврам.

— Юсуф, Хусейн, вы будете нести дозор для Бреннана. Колфорт, возьми толанского жеребца и поезжай в горы. Никто не смеет охотиться на моих землях. Сделай так, чтобы они хорошо это запомнили.

Он вновь обернулся к Аврелиану.

— Похоже, у меня совсем не осталось друзей… — Нет, не так. Он сделал еще одну попытку, и на сей раз его голос звучал по-военному резко, как и положено капитану Вольного отряда. Негоже выказывать свою горечь перед всеми. — Что еще?

— Есть новости и похуже. — Аврелиан взмахнул рукой, одновременно выказывая сочувствие и обреченность. — Но полагаю, это лишь для твоих ушей.

* * *

Ястребы и Волки, — сказал себе Лайонел Арьенольский. Ястребы и Волки.

Он положил свой шлем с черным плюмажем на массивный стол и окинул взглядом присутственный зал Кэйр Керилла.

Легенда гласила, будто Дом Фурстанов последовал за серебристым небесным Оленем на запад, по Пути Королей, — широкой звездной ленте, раскинутой в весеннем небе. Олень, украшавший штандарты Фурстанов, был воистину королевским животным… И лишь Дом Фалькенбергов мог избрать для своего герба тварей, символизировавших конец света: сперва Крадущегося Волка, рожденного в те славные дни, когда восточные Дома завоевывали запад и север, основывали Толан, Торент и Арьенол; а со времен Реставрации Халдейнов и бегства в горы, — Вольного Ястреба, освобожденного от оков.

Подойдя к стене, он пальцем проследил угловатые очертания надписи, сделанной на языке степняков под гербом Фалькенберга, красовавшимся в этой комнате. Мало кто из торентских и арьенольских дворян ныне был способен читать на он-огурском. А здесь, на Западе, кому вообще есть дело до этого древнего языка, кроме Фалькенберга?..

Кого не пришпорят — не пробудится. Кого не загонят в угол — не отыщет спасения.

С улыбкой Лайонел пересек комнату и застыл в ожидании у жестких потрепанных боевых стягов, что висели на восточной стене в ознаменование давнишних военных кампаний в Р'Касси, на землях Хортисса и Истмарка, а также в восточных степях. Должно быть, челядь Фалькенберга сегодня с утра не знает покоя, — подумалось ему. Им почти удалось создать такое впечатление, будто Кэйр Керилл и впрямь обитаем. За все те годы, что он появлялся в Гнезде Ястреба, ему никогда не удавалось заставить себя в это поверить. Шестнадцать герцогов правили в той великой цитадели, где был рожден сам Лайонел. Девять владетелей со времен Халдейнской Реставрации взирали на мир сверху вниз, с отрогов Дарклерского кряжа. Однако Фалькенберги прославились как капитаны наемных отрядов на приграничных землях, — в том числе и в Арьеноле, — и Гнездо Ястреба всегда казалось пугающе пустынным.

— Ваша милость.

Открылась дверь, и вошел Марк Фридрих Аврелиан, худощавый, в серой тунике с высоким воротом. Он отвесил изящный придворный поклон, вызывавший в памяти восточную церемонную вежливость, и расставил на столе серебряные приборы. Лайонел уловил аромат мавританского кофе и понимающе кивнул.

Аврелиан был человеком загадочным, и никто, — даже Лайонел со всей его ученостью, или его шурин со своим магическим искусством, — не сумел бы определить, откуда родом вечный спутник Фалькенберга. Дерини, да. Кажется, чужеземец. Не торентец — это точно. Идеальное воплощение неприметного помощника командующего. Такой же, каким всегда был Лайонел при Венците.

Аврелиан застыл, как на параде, весь внимание.

— С почтением от лорда Фалькенберга… мы приготовили магрибский кофе для вашей милости, и я могу велеть принести бренди или дариа.

Лайонел кивнул на три крохотных серебряных чашечки.

— Кристиан стал весьма любезен в последнее время. Очень проницателен и очень гостеприимен. Так, стало быть, никаких карт на сегодня, Аврелиан?

Тот передал Лайонелу чашку.

— Значит, не сегодня.

Взгляд голубых глаз был тусклым и не выражал никаких эмоций. Однако говорит он совсем как Фалькенберг, отметил про себя Лайонел. Тот же ровный голос без всякого акцента, мягкий, текучий и полный недомолвок, за которыми может скрываться все, что угодно, — от чрезмерно самоуверенного ума до неловкости при владении неродным языком.

— Это тоже своего рода решение.

Лайонел отвернулся и выглянул из окна на малый двор. Завтра — новый год, и внизу челядинцы Фалькенберга складывали поленья для больших костров.

Завтра вечером в Белдоре Венцит официально объявит собравшейся на торжества торентской знати о грядущем походе против Гвиннеда. Пять сотен арьенольских всадников уже ожидали в Медрасе, пока остатки гвиннедских войск уйдут на зимние квартиры, прежде чем отрезать последние пути через снежные перевалы в Кардосу.

В новогоднюю ночь Белдор вспыхнет тысячами магических огней; за все последние годы ни одна кампания не вызывала такой радости и предвкушения. Во всех Одиннадцати Королевствах поэты станут воспевать Оленя, который вновь ступил на Путь Королей.