Легенды грустный плен. Сборник

Тем временем детей на экране стало больше. Они бегали, скакали, ловили один другого. И смеялись — громко, весело, как никто не смеялся на звездолете. Мальчик перестал глядеть на экран и сказал роботу: «Хочу к детям». На корабле больше детей не было, и робот повел мальчика к отцу.

Отец внимательно выслушал его сбивчивый рассказ про фильм, потом положил ему на голову большую и теплую руку и как-то через силу сказал: «Осталось шесть независимых лет. Тогда…» Он не разъяснил, что будет тогда.

И мальчик спросил: «А когда будет это „тогда“?» Отец молча повел его в каюту, поколдовал над электронной машиной, и из нее выползла белая лента с множеством черных черточек. Отец покопался в своих карманах, потом в ящике и наконец нашел маленькую палочку. Этой палочкой он сделал на ленте из первой черточки крестик и отдал ее сыну.

— Каждый день, — начал было он, но вспомнил, что мальчик не знает, что такое «день», и поправился: — Каждый раз, как прогудит большая сирена, будешь ставить тут один крестик. Когда поставишь все, тогда мы прилетим на Землю, и ты пойдешь к детям.

Он еще раз погладил сына по голове и вышел.

А мальчик начал разглядывать ленту. Он быстро наставил бы на ней крестиков и побежал бы на Землю в большой дендрарий. Но отец велел ждать сигнала сирены. И мальчик только однажды поставил лишний крестик, хотя ему и очень надоело ждать. Черточек оставалось так много, что он не мог их даже пересчитать и не верил, что их когда-нибудь не станет. Черточки уже снились ему. И, встав, он звал робота и отправлялся в библиотеку. Там был только один фильм — тот самый, который он уже выучил чуть ли не наизусть. Но все равно смотрел его много раз подряд, каждый раз находя нечто новое, желанное и интересное…

Наставник замолк. В голубом полумраке мы видели только его фигуру, высокую, широкоплечую, и гордую голову с поседевшими волосами.

Молчали и мы, удивленные тем, что, оказывается, наш наставник знает и эту, не любимую им тему. Наконец Мишка нарушил тишину:

— Он потом встретился с детьми?

Наставник повернулся к экрану, и мы увидели, как он покачал головой. Потом услышали:

— Звездолет вернулся позже. Была авария. А мальчик… Он тогда уже вырос.

Нам стало жалко мальчика, который ни разу не погулял со своими ровесниками. Один Сашка сказал:

— Ну и что? Зато ему легче было вернуться в космос.

— Он остался на Земле, — ответил наставник. И мне показалось, что его голос задрожал. Но мне это, наверное, только показалось. Через мгновение наставник добавил: — Ведь что может быть лучше нашей чудесной, чудесной Земли.

— А тот мальчик, — вырвалось у меня, — где он сейчас?

Шторы поползли вверх. Снова стало светло. Наставник стоял за столом, глядя поверх наших голов. И мне показалось… Мне показалось, что наш наставник очень похож на того штурмана, отца мальчика… и на самого мальчика…

Владимир Шитик На Чаргон? Или нет?..

Тишина не успокаивала. Она звенела в ушах, мешая собраться с мыслями, гнала из уютной комнаты, полнила сердце еще большей тревогой. Хотелось куда-то мчаться, что-то делать, лишь бы вновь обрести душевное равновесие.

Но куда кинешься, куда побежишь, что сделаешь? За дверью — коридор, по обе стороны которого расположены такие же каюты, а в конце — рубка, где половину сферической стены занимают экраны локаторов, телескопов и массдетекторов.

Отчаяние, злость на себя переполняли душу. Кар грохнул кулаком по столу. Твердый пластик ответил на удар — руку словно пронзали тысячи острых иголок. Кар потер кулак и опустился в кресло. Он отдал космосу почти все зрелые годы, из них большую часть был капитаном. Он привык к ответственности и за себя, и за других. Однако никогда еще ему не было так трудно.

Час назад он узнал о мнении экипажа. Девять за, двое против. И это был не тот случай, когда можно было положиться на простую арифметику. Он не знал, кто проголосовал против, — на этот раз каждый принимал решение независимо от остальных и не называя себя, — да если бы и знал, что он мог сделать?.. Ведь прежде чем товарищи высказались, прошли сутки — время достаточное для серьезных размышлений и выводов.

Сигнал был принят вчера утром на аварийной волне, приемники которой по давней традиции никогда не выключались.

Земных звездолетов вблизи быть не могло — по крайней мере, так считали Кар и его товарищи. Сигнал пришел откуда-то из далеких глубин Вселенной. Он был искажен пространством и оттого невыразителен. Кодированное сообщение звучало всего несколько секунд и больше не повторилось. Пеленгаторы не сумели даже засечь направление, откуда он шел.

Просматривая расшифрованное сообщение, большинство членов экипажа согласились в одном: наиболее вероятно, что сигнал могли отправить только с планеты звезды Чаргон, до которой было не менее парсека.

Кар протянул руку к небольшому пульту, вмонтированному в стену, и нажал красную кнопку. В каюте стало темно, лишь на пульте помигивали контрольные индикаторы. Потом засветился небольшой экран. Началась передача…