Легенды и были Кремля. Записки

Словами героя одноименной пьесы «Кандид» писатель утверждает, что каждый гражданин на благо отечества должен «возделывать свой сад». Стоило бы и нам в сегодняшней России вспомнить этот девиз Вольтера! Возлагая большие надежды на просветительскую деятельность Екатерины И, переписываясь с ней долгие годы, Вольтер не мог не понять, что поставил перед русской императрицей непосильную задачу, ориентированную на саму ликвидацию монархии. Слава Богу, философ не знает, что вскоре после Великой французской революции его имя в России будет чуть ли не под запретом, а само слово «вольтерьянец» станет синонимом «революционер», «вольнодумец». Екатерина Великая никак не могла простить Вольтеру его знаменитое изречение: «…абсолютная власть возможна, если государем является Марк Аврелий, но на нашей земле такой вряд ли найдется…» В России, к сожалению, не было правителей, достойных великого римлянина, тем не менее абсолютная власть просуществовала еще два столетия. Самые революционные идеи великого философа пронизывали как живая нить всю общественную и политическую ткань российского государства, всегда оставаясь актуальными для каждого следующего поколения.

Обратимся еще раз к наследию философа, перелистаем его труды, внимательно вчитаемся в каждую строчку и увидим, как животрепещущи его рассуждения сегодня. Приведем лишь некоторые высказывания Вольтера о свободе, Отечестве, законе и долге… «Свобода, — писал Вольтер, — состоит в том, чтобы зависеть только от 248 законов». Равенство всех перед законом — разве не этого добиваются более двух столетий граждане России?

А прочтите рассуждения Вольтера о роли судов и судей! Перечислим только некоторые его постулаты: презумпция невиновности обвиняемого, абсолютная недопустимость пыток; право обвиняемого на защиту, гласность и беспристрастность суда, введение в состав судей присяжных заседателей. 250 лет назад писал Вольтер о праве граждан на справедливый суд, но разве мы сегодня в этой области достигали больших успехов, разве мы смягчили систему наказаний, разве у нас в России отсутствует судейский произвол?

Значит, наша государственность, по мнению Вольтера, не подходит под определение свободного демократического государства, так как у нас далеко не везде и не всегда осуществляется справедливый судебно-юридический порядок. Многое еще нам надо возделывать в нашем Отечестве, и право, стоит поучиться у великого философа, хотя он родился 300 лет назад.

Родина, Отечество… Что значат эти слова для нас сегодня и что они значили в XVIII в. для Вольтера? Он определял эти понятия так: «Это поле, которое я обрабатываю, этот дом, который я построил. — мои: я живу здесь под покровительством законов (подчеркнуто мной. — Авт.). Когда те, кто, подобно мне, владеют полями и домами, собираются для рассмотрения общих интересов, я имею свой голос в этом собрании. Я — часть целого, часть общества, часть верховной власти — вот моя родина». Разве эти ответы не могут сегодня удовлетворить горячих сторонников дискуссии о частной собственности, о кодексах законов? Через все труды Вольтера красной нитью проходит идея социального прогресса, идея торжества разума и просвещения. И неудивительно, что влияние Вольтера на умы было огромным, одни его обожали и восхищались им, другие ненавидели и боялись, но уважали все, недаром век восемнадцатый вошел в историю как «век Вольтера»… И когда июльской ночью 1789 г. парижане разрушили Бастилию до основания и до утра пели и плясали на ее развалинах, на устах многих звучало имя Вольтера — великого узника Бастилии!

«…ЦЕЛУЮ МАШУ… ДО СЕМИ РАЗ!»

Однажды поздним вечером, когда бал в доме генерала Толубее-ва был в разгаре, в зал вошла очаровательная дама. Она была молода, изысканно одета: на ней прелестно сидело черное кружевное платье, которое оживляли лишь букет анютиных глазок у пояса и такой же цветок, искусно вплетенный в пышную прическу. Она шла легко и свободно. И счастливо светились ее черные лучистые глаза.

В тот вечер Лев Николаевич Толстой также был в числе гостей на балу. Сразу обратив внимание на вошедшую гостью, он спросил свою свояченицу Татьяну Александровну Кузминскую, подходя к ней:

— Кто это?

— М-me Гартунг, дочь поэта Пушкина.

— Да-а, — протянул он, — теперь я понимаю… Ты посмотри, какие у нее арабские завитки на затылке. Живительно породистые»[43].

Лев Николаевич попросил познакомить его с дочерью Пушкина, и они довольно долго беседовали в тот вечер вдвоем, сидя за частным столом. Не этим ли прелестным обликом наградил Лев Николаевич Анну Каренину?

Трагическую судьбу уготовил писатель своей героине, но не менее трагично сложилась судьба и дочери великого Пушкина.

Ах! Какая непростая судьба сложилась у первой любимой дочери поэта. Как он любил ее! Достаточно прочитать письма его к жене, где он в каждом непременно упоминает свою «Машку».

Александр Сергеевич в письме к жене в Петербург с волнением спрашивает: «Помнит ли меня Маша и нет ли у нее новых затей?» — и конечно, каждое письмо к жене заканчивает на один манер: «…целую Машу… до семи раз!»