Легенды и были Невьянской башни

«Ежели соизволено будет от Кабинета Ея Императорского Величества послать к обретающемуся в Екатеринбурге или на Невьянских заводах, оставленному бригадиром Беэром для очищения выплавленной на Колыванском заводе черной меди, из 246 п., и вынутия из нея серебра, гиттенфервальтеру Улиху указ с нарочным курьером, то написать в том указе следующее: ежели он, Улих, медь черную перечистил и серебро из нея отделил, то прислать бы оное серебро с тем курьером в Петербург при письменном извещении, а Улиху самому оставаться на месте. Ежели же, паче чаяния, Улих из Екатеринбурга выехал и тот курьер повстречается с ним в дороге, то Улих все-таки должен отдать серебро курьеру, а сам должен следовать в Москву я там ждать прибытия туда бригадира Беэра, а в С.-Петербург не ездить.»

Столь сильное желание Беэра не допустить Улиха до Петербурга можно объяснить тем, что Улих, плавивший на Невьянском заводе серебро, мог вольно или невольно рассказать в столице о том, что так тщательно скрывал при своей жизни Акинфий Демидов и что теперь старался утаить Беэр.

Пожалуй, именно свидетельства Улиха могли бы пролить свет на некоторые тайны Невьянской башни. Ведь если он плавил серебро на Невьянском заводе, то наверняка мог пользоваться теми же плавильными печами, что и Акинфий Демидов.

Демидовское серебро

Архивные документы убедительно показали, что при Акинфии Демидове на Невьянском заводе велась тайная плавка серебра. Технология отделения меди от других металлов, в том числе и от серебра, довольно сложна. В XVIII веке она имела 7–8 стадий. Начальные плавки колыванского полуфабриката могли проводиться открыто — на медеплавильной фабрике. Но окончательное отделение серебра от меди наверняка совершалось тайно. Где? Вполне возможно, что в невьянских подземельях.

В дореволюционном справочнике Ф. П. Доброхотова «Урал северный, средний, южный» имеется следующее сообщёние. В 1890 году на Невьянском заводе случился большой пожар. Когда стали разгребать пожарище, то под руинами одного из цехов обнаружили подземную мастерскую с подплавильными печами… Но о достоверности такого сообщения трудно судить.

Приведем еще один интересный факт. В 1951 году в Государственный Эрмитаж поступила серебряная кружка. В ее современной атрибуции сказано: «Серебро, литье, ковка, чеканка, гравировка, 22,5×21×14,7… Тулово украшено тремя чеканными картушами с орнаментом рокайль, а в медальонах — аллегорические изображения, что очень характерно для XVIII века». На борту кружки вырезано: «Кружка Никифора Семеновича Шишкова». Но вот что самое интересное: на том же борту кружки забита более старинная надпись: «СИБИР 1742». Но ведь «СИБИР» — это заводской знак Демидовых. Именно такой же знак стоит на медных изделиях демидовских заводов. Например, на перегонном кубе М. В. Ломоносова, который хранится в Государственном историческом музее в Москве, стоит то же клеймо: «СИБИР 1748 МФК» Три последние буквы, как расшифровала в свое время E. Н. Дмитриева, означают «Мастер Федот Киселев». На серебряной же кружке клейма мастера нет, а по тогдашним законам всякий мастер, которому разрешено работать с драгоценными металлами, обязан был под страхом жестокого наказания ставить свое клеймо.

Не значит ли это, что Акинфий Демидов завел у себя потайную ювелирную мастерскую? На эту мысль наводит и следующий документ; обнаруженный в Центральном государственном архиве древних актов. 26 августа 1741 года Акинфий Демидов писал в Нижнетагильскую заводскую контору: «Да при сем послал я з домовым нашим… серебра восемдесят золотников с половиной, которое приказал я ему протянуть в самую тонкую проволоку, так же как и медную, и протянувши, чтоб он прислал ко мне со оным же домовым…»

Не для ювелирных ли изделий понадобилась Демидову самая тонкая проволока из серебра?

Известно, что Невьянский завод стал местом, где впервые на Урале зародились литье из чугуна и меди, изготовление лакированных железных подносов и другие художественные ремесла. Вполне возможно, что там же создавались и изделия из драгоценных металлов…

Вместо эпилога

Наступление на тайны Невьянской башни продолжается. И сегодня это наступление уже ведут не только одиночки-энтузиасты, а ученые самых разных профессий. Разгадывание тайн истории (да и не только истории) увлекательное и полезное дело. Ибо, как говорил Альберт Эйнштейн, «самая прекрасная и глубокая эмоция, какую мы испытываем, — это ощущение тайны. В ней источник всякого подлинного знания. Кому эта эмоция чужда, кто утратил способность удивляться и замигать в священном трепете, того можно считать мертвецом.»