Легенды и были старого Кронштадта

В 1761 году кронштадтский госпиталь полностью сгорел, но всех больных спасли и перевели на полковой двор. Решили строить новый госпиталь, но в 1764 году в Кронштадте произошел новый пожар, и стало уже не до нового госпиталя. Теперь больных матросов временно расположили во дворце в Средней гавани, а кроме того, наскоро выстроили несколько временных бараков. Во дворце больными матросам было плохо. Здание долго стояло без ремонта, текла крыша, палаты тесные и все соединены, отчего трудно изолировать заразных больных. В 1783 году дворец… сгорел. Поэтому почти тысячу больных разместили где попало. Разумеется, о качественном лечении говорить уже не приходилось.

Строительством нового госпиталя руководил адмирал Самуил Грейг, но и новый, выстроенный им, госпиталь был сырым и вмещал менее половины имеющихся больных.

С 1788 года часть больных стали снова отправлять в Ораниенбаум.

Николай I в 1832 году также велел строить в Кронштадте новый большой госпиталь, который и был построен в 1840 году. Он вмещал 1500 больных и 300 запасных мест. Оснащен был по последнему слову техники того времени, и Морское ведомство рекомендовала его как образец для всех портов.

* * *

Одним из самых страшных испытаний в истории старого Кронштадта стало знаменитое наводнение 7 ноября 1824 года. Одновременное наводнение в Петербурге, унесшее тысячи человеческих жизней, воспел А. С. Пушкин в поэме «Медный всадник»:

…Вдруг опустело — воды вдруг
Втекли в подземные подвалы,
К решеткам хлынули каналы,
И всплыл Петрополь, как Тритон,
По пояс в воду погружен.

Но первым удар морской стихии принял на себя Кронштадт. Почти весь остров Котлин был затоплен, вода разрушила конструкции многих укреплений крепости, снесла строения. «…В день наводнения в кронштадтских гаванях находилось 28 кораблей, 19 фрегатов и до 40 транспортов, — писал Ф. Ф. Веселаго. — Страшную картину разрушения представляли оторванные от палов суда, свалившиеся друг с другом, проталкивающиеся между тремя рядами пал и, наконец, становившиеся на мель или сваи и на обломки разрушающихся гаванских укреплений…»

Историк пишет: «Волны бушевали в улицах и иногда, казалось, грозили смыть все встречавшееся им на пути, — повсюду разъезжали катера, баркасы и простые лодки для спасения тонувших людей и плывшего всякого скарба. Сильный и частый дождь обращался при одуревавших человека порывах ветра в какую-то неудержимую, стремительную душу, обнимавшую и проникавшую моментально насквозь бедных тружеников, пришедших на помощь ближнего и отстаивавших казенное и частное добро. В гаванях царил невообразимый хаос, — суда, брошенные на мель, образовали в нескольких местах сплошную кучу, из которой, казалось, и вывести их было невозможно, или это, по крайней мере, представляло гигантский труд. Деревянных укреплений на гаванских стенках не существовало более; они были снесены еще до рассвета этого злосчастного дня с пушками и находившимися на них якорями и ядрами. Остались только полуразрушенные два бастиона и еще половина бастиона почти в таком же виде. Каменные постройки и самая гранитная стенка гавани уцелели, хотя в некоторых местах и были повреждены, как сказано будет ниже, — бруствера разрушены и пушки опрокинуты. Орудия со станками провалились между террасами. Магазины в Военной гавани были повреждены в значительной степени. Середина одного из них была совсем сдвинута с места навалившимися на него судами разной величины, а сорвавшийся с соседнего бастиона сруб приткнулся к палу».