Легенды и были старого Кронштадта

Ус нафабрен, бровь дугой,
Новые перчатки…
Это, спросят, кто такой?
Офицер с «Камчатки»!

Из воспоминаний художника-мариниста А. П. Боголюбова: «Горковенко и Опочинин (мичманы и друзья А. П. Боголюбова. —В. Ш.)писали мадригалы всякие… Вот некоторые стишки доморощенных поэтов. Про командира транспорта Кронштадтского порта «Пинега» Сарычева сложилась следующая песнь, которая жила долго на баке в часы досуга:

А как шел транспорт «Пинега»
В виду Сойкиной горы…
Паруса белее снега
Аль березовой коры…

На Кудривого, капитана 2-го ранга, тоже командира кронштадтского транспорта, сложили:

Там, где с почестью и славой
Дрался храбро Подольской,
Ныне транспортом Кудривой
Ходит с салом и пенькой…

У адмирала Беллинсгаузена был личный адъютант Нил Вараксин, длинный, как брам-стеньга, и неумный. Его сделали командиром дрянной адмиральской яхты «Павлин» — сейчас же явилось четверостишие:

Кронштадт наш чудо произвел,
Какого не было в помине.
Уж ныне по морю осел
Преважно ездит на «Павлине»…

Прошлым летом главному командиру, имевшему дачное помещение в кронштадтском Летнем саду, пришла фантазия выстроить беседку для отдыха и дать ей форму корабельного юта. И вот новая поэзия А. С. Горковенко:

В конце большой аллеи
Поставлен корабельный ют.
То пресловутого Фаддея
Именитая затея —
Дать от дождя гуляющим приют…

Коснулись и барынь. Госпожа Александровская, хорошенькая блондинка, жена одного из кронштадтских офицеров, уехала на зимовку в Ревель. А. С. Горковенко где-то сказал экспромт:

Молодцу ли, красной деве ль,
Всем приятно ехать в Ревель…»

В николаевские времена, в бытность начальником Главного морского штаба князя А. С. Меншикова, на шумных мичманских пирушках в Кронштадте распевали под гитару:

В море есть островок,
А на нем городок — чудо!
Там живут моряки,
А смолы и пеньки — груда!
И у них есть закон,
Чтобы пить всегда ром с чаем!
А из Питера князь
Им кричит не сердясь: «Знаем!»

* * *

История донесла до нас немало веселых и порой весьма поучительных историй, связанных с моряками российского парусного флота. Шутить на нашем флоте умели во все времена. Да и как иначе, когда порой именно соленая морская шутка помогала выжить в условиях той нелегкой и предельно жесткой службы. Начало российскому флотскому анекдоту положил сам родоначальник отечественного флота Петр Великий. Вот лишь несколько примеров старого флотского юмора, связанного с Кронштадтом.

Петр любил своего воспитанника Ивана Головина и послал его в Венецию учиться кораблестроению и итальянскому языку. Головин жил в Италии четыре года. По возвращении оттуда Петр, желая знать, чему выучился Головин, взял его с собою в Кронштадтское адмиралтейство, повел его на корабельное строение и в мастерские и задавал ему вопросы. Оказалось, что Головин ничего не знает. Наконец Петр спросил:

— Выучился ли хотя по-итальянски?

Головин признался, что и этого сделал очень мало.

— Так что же ты делал?

— Всемилостивейший государь! Я курил табак, пил вино, веселился, учился играть на басу и редко выходил со двора.

Как ни вспыльчив был царь, но такая откровенность ему понравилась. Он дал лентяю прозвище «князь-бас» и велел нарисовать его на картине сидящим за столом с трубкой в зубах, окруженного музыкальными инструментами, а под столом — валяющиеся навигационные приборы. Во время Каспийского похода Петр I решил, по старому морскому обычаю, купать не бывавших еще в Каспийском море. Подавая пример, царь первым прыгнул в воду. За ним последовали все остальные, хотя некоторые боялись, сидя на доске, трижды опускаться в воду.

Головина Петр сам опускал в воду, при этом со смехом приговаривая:

— Опускается бас, чтобы похлебал каспийский квас!

Один старый петровский ветеран любил вспоминать, как, будучи ребенком, был представлен в Кронштадте Петру Великому в числе дворянских детей, присланных из семей для службы. Царь якобы, посмотрев на него, покачал головой и сказал:

— Ну, этот совсем плох! Однако записать его на флот, до мичмана авось дослужится!

Рассказывая эту историю, старик всегда с умилением прибавлял;

— И такой же был провидец, что я и мичмана-то получил только при отставке.

Сподвижник Петра I контр-адмирал Вильбоа спросил однажды известного острослова д’Акосту:

— Ты, шут, человек на море бывалый. А знаешь ли, какое судно безопаснейшее?