Легенды и были таежного края

Вот как описывал зимнюю дорогу в бассейне реки Концы в 1901 году П. П. Инфантьев. «По обеим сторонам… высились громадные сосны, ели, пихта и кедры, иной раз в несколько обхватов толщины и настолько высокие, что иногда казалось, будто мы едем среди какого-то узкого горного ущелья. Чаща во многих местах была до того густа, что, казалось, положительно руки некуда просунуть, а в глубине се то там, то тут виднелись громадные стволы упавших деревьев, гнивших там в продолжении многих десятков лет. Снег по обеим сторонам был чрезвычайно глубок, а дорога так узка, что ехать возможно только, и то с большим трудом… В некоторых местах дорога шла глубоко в снегу, как бы в русле ручья с узкими крутыми берегами…» Часто попадались участки поваленного леса, когда «приходилось делать объезд в сторону по глубокому снегу, в котором лошади грузли до того, что виднелась одна голова». В таких случаях кто-нибудь надевал лыжи и начинал делать впереди след. «…По этому следу… гнали двух распряженных лошадей, а две другие, запряженные гусем в последние оставшиеся пустыми хрясла, следовали уже за ними, прыгая в глубоком снегу, как зайцы, и поминутно останавливаясь…»[44]

Конница в этих условиях вряд ли могла иметь самостоятельное военное значение, тем более что это не подкреплялось хозяйственными потенциями. И в фольклоре о кавалерии ни слова не сказано как о самостоятельной военной единице. Наоборот, конница в исторических преданиях предстает как нечто чуждое, враждебное. При этом гибель неприятельского отряда так или иначе связывается с неизбежной поте реп лошадей.

Таким образом, облик военных формирований лесного населения представляется нам в виде небольших пехотных отрядов, мобильных и маневренных, умело использующих преимущества местности, зимой передвигающихся на лыжах, летом — на лодках по многочисленным рекам и протокам. Характер же военных действий, на основании этнографических, исторических и фольклорных данных, предстает как ряд внезапных набегов и нападений.

Такая обстановка заставляла быть настороже. Предания донесли до нас ту атмосферу, когда все «…боялись друг друга. Жили, друг друга не видели, прятались, думали: «Ты меня убьешь!» А тот думал: «Ты меня убьешь!» Поэтому старались, чтобы никто не знал, где он живет, проход от воды под землей делали». Из страха быть обнаруженными предки хантов укрывали и маскировали свои жилища. Очевидно, в это время складывается обычай, широко известный, в частности, на Вахе, когда подъезжавший к поселению извещал о себе криками, символизируя мирные намерения, и ожидал, пока его не встретят. Известна такая традиция и у лесных ненцев.

Чтобы уберечься от внезапных нападений, аборигены тайги формируют систему оповещения и сигнализации, включающую искусственные сооружения и ряд примет, связанных с наблюдениями лад поведением птиц. В частности, многочисленные кулики, гнездящиеся на берегах речных проток и озер, резким криком и шумным неровным полетом чутко реагируют на вторжение в пределы своей территории постороннего. Такое поведение птиц не осталось незамеченным. Устная традиция запечатлела и этот факт: «Предвещал войну или нападение кулик. Если остяк увидит кулика, он сразу бежит в проход, садится в обласок и прячется». Сигналом к тревоге могли быть шумное стрекотание сорок и резкие крики ворон.

Нередко упоминаются натянутые низко над водой, поперек реки или протоки, веревки с шумящими подвесками. Налетевшая на шнур лодка приводила в действие всю систему и поднимала тревогу. Есть основания считать, что подобные конструкции устраивались и на суше.

С пассивной системой оповещения и охраны совмещались активная и визуальная. Предания повествуют о «дальнозорких и чутких ухом» дозорных, которые специально выставлялись для заблаговременного предупреждения об опасности. Именно с ними в первую очередь сталкиваются нападающие. Караульных, по материалам сказаний, иногда помещали в городке на высоких помостах, устроенных на высоких же столбах. А в случае, когда между несколькими городками заключался военный союз, жители одною из них, подвергшиеся нападению, выставляли на длинных шестах куски красного сукна в виде флажков. Весть об их появлении быстро передавалась рассеянными всюду рыболовами и охотниками и доходила до союзников. Из одной былины следует, что такая коалиция была заключена между городками на мысу Каттида-Ванда (берег Иртыша и Вош-гира-Вош на реке Конде). Высокий берег Иртыша, где был расположен первый из городков, в ясные дни все еще виден с реки Конды. Так что помощь из второго городка, находившегося недалеко, не заставляла себя долго ждать.