Легенды и мифы мировой истории

Фердинанд вошел в шатер к жене и дочерям. Он был мрачен.

– Было уже слишком поздно, Изабелла…

Она поняла. Побледнела. Ничего не сказала.

И вдруг заметила странную улыбку на губах своей самой красивой дочери – Хуаны. Забеспокоилась. Ей показалось, что она где-то уже видела очень похожую улыбку. И почему-то стало страшно. А девочка словно смотрела на кого-то рядом с изголовьем сестры и улыбалась.

– Кому ты улыбаешься, дитя мое?

– Вот ей… – Хуана протянула руку в направлении изголовья сестры. – Она смешная и немного страшная. Стоит рядом с головой Исабель и строит мне рожи. И говорит, что Исабель умерла. Она правда уже умерла? Хорошо. Теперь вы будете любить только меня.

Она не выдумывала. Она озорно высунула язык, дразня этого кого-то . Отец, занятый своими мыслями, не обратил внимания, а мать – похолодела. И не столько от слов дочери, сколько от того, с каким знакомым выражением лица они были произнесены.

Безумная мать

Никто в Кастилье, глядя на серьезную девочку, вечно сжимавшую в бледных пальцах часослов, не мог и подумать, что это – будущая королева Изабелла Кастильская, которая принесет Испании Золотой век. Об этом знал тогда только Бог.

Ее отец, из рода Траста́мара, Хуан II, в жилах которого текла и английская кровь Ланкастеров, стал королем в совсем еще нежном двухлетнем возрасте после неожиданной смерти отца. И тотчас же бароны начали кровавую драку за престол. Его матери, Катарине Ланкастерской, пришлось проявить огромную изворотливость и дипломатичность и приложить невероятные усилия, чтобы все-таки сохранить за сыном трон. Но и удача была на его стороне – ведь мальчик вынужден был расти, постоянно скрываясь от дворян, которые с удивительным упорством покушались на его существование.

Потом не стало и матери, и тогда в жизни подростка короля появился этот злой гений, «благородный камердинер» Альварес де Лу́на. Этот придворный по возрасту годился ему в отцы и был невообразимо уродлив – низкорослый, почти карлик, с черно-синими зубами и редкими рыжеватыми волосами, сквозь которые просвечивал шишковатый череп и которые он, однако, отращивал до плеч.

Лоб у Лу́ны был огромный, а глаза маленькие и так глубоко посаженные, что казались черными. Они редко отражали свет. Луна был нечеловечески хитер. И если бы не он, то после смерти матери Хуану не только не быть королем, но и, вполне вероятно, вообще не быть в живых. Гранды ненавидели его, но почему-то один за другим или умирали, или вынуждены были спасаться в соседних королевствах. Или же добровольно отказывались от «гонки за престол», справедливо полагая: связываться с де Луной – слишком опасно.

Король же вырос и с удовольствием проводил время на охоте и в пирах, полностью оставив де Луне ненавистное ему, непонятное и нудное дело управления Кастильей. А тот совершенно перестал церемониться с дворянами, и убивал их уже без всякой видимости благовидных предлогов, и конфисковывал их богатства и земли, пополняя тем кастильскую казну, которую уже считал своей.

Вскоре он женил короля на юной, молчаливой Марии Наваррской. Она умерла молодой, родив королю сына Энрике. К тому времени дворянство как «ресурс пополнения королевской казны» совершенно истощилось, а роскошь, к которой уже пристрастился де Луна, требовала постоянного прихода, и некоронованный король Кастильи стал смотреть по сторонам в поисках нового ресурса.