Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице

Что-то обвило мне лодыжки и запястья, дернуло назад, одновременно приподнимая в воздухе и разворачивая к Эни спиной. Вот ведь зар-р-раза! А ведь я ему еще и сама помогла, когда позволила заходящему солнцу оказаться за его спиной. Он незаметно для меня удлинил свою тень — Эни большой мастер на такие фокусы, жрец Малина как-никак, — и отрастил из нее щупальца, которые меня и схватили. Теперь это не я его по носу плашмя шлепну, это он меня по затылку огреет! Уф. Не по затылку — пониже спины. Скорее даже не шлепнул — совсем не больно — погладил. Ну сейчас я тебе задам, паршивец мелкий!

Я выпустила длинный гибкий хвост и наотмашь ударила его по ногам, сбивая на землю. Упав, он потерял контроль над своими тенями, и я оказалась на свободе. Через мгновение я сидела на нем сверху, крепко прижимая его руки к земле и приставив лезвие Хрисаоры к горлу.

— Как-то так, — произнес Эни. Невозмутимо, будто бы не я на нем восседала, а он на мне. — Кстати, а я говорил тебе, что ты прекрасна, когда сердишься? Нет? Это я зря…

— Ты сжульничал!

— Разумеется, — ответил он, улыбнувшись. — Глупо было бы мне — да не жульничать.

Тут он прав. Я постоянно забываю, что он — жрец Малина. Для Эни теперь жульничать — это образ жизни. Но каков наглец, а?

— С другой стороны, — продолжил он, — ох, какая у тебя красивая другая сторона… впрочем, грудь тоже…

От пощечины его спасло только деликатное покашливание у меня за спиной. Это еще что?

Я моментально оказалась на ногах, развернувшись с мечом наготове к источнику звука. Эни тоже отлеживаться не стал — полукувырком, с красивым выгибом подбросил себя в воздух, умудрившись при этом подхватить свой оброненный клинок, и встал рядом со мной.

— Мир вам!

Перед нами стояла женщина. Старая женщина, которую, однако, язык не поворачивался назвать старухой. Волосы ее были седы, но среди них кое-где встречались черные пряди. Стояла она прямо, не горбясь, с интересом рассматривая нас своими черными, совсем нестарческими глазами. Лицо ее, хоть и было усеяно многочисленными морщинами, хранило остатки былой красоты. Я попыталась сообразить, сколько ей лет, — и не смогла. Может быть, шестьдесят, может быть, девяносто. Одета она была в черное, без украшений, платье, поверх которого был накинут видавший виды потертый шерстяной плащ, а ее ноги были обуты в крепкие кожаные башмаки на мягкой подошве. Голос ее звучал глухо, но и в нем не было старческой немощи. Кого-то она мне неуловимо напоминала, вот только кого?

— Я не слышала, как вы подошли, бабушка, — сказала я не слишком-то вежливо.

Я ее действительно не услышала. И это было мне совершенно непонятно. Не почувствовала запаха — это ладно, ветерок дул сбоку, так, что я и не могла ничего почуять. Но звуки шагов, шуршание платья, дыхание? Их-то я должна была услышать, нет? Или это я так разозлилась на Эни, что напрочь перестала обращать внимание на окружающий мир? Стыд и позор мне!

— Бабушка? — произнесла она с некоторым удивлением, зачем-то посмотрела на свои руки, и как-то странно улыбнулась. Печально так. — А… Извините, я вам помешала… просто я шла и услышала голоса и дым от костра увидела, а потом еще повозку и лошадь. Решила посмотреть, кто тут.

Я вдохнула и выдохнула, заставляя свои надпочечники снизить выработку адреналина. Надо успокоиться, опасности нет. Во всяком случае, мой опыт, мой инстинкт, мои органы чувств говорили мне, что женщина неопасна. Теперь улыбнуться, но так, чтобы клыки не вылезли — наша гостья не виновата, что я потеряла осторожность и не услышала ее. Что еще? А, ну конечно. Убрать Хрисаору в ножны, а то некрасиво в пожилого человека оружием тыкать.

— Нет, вы нам не помешали, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более любезно. — Доброго вечера, бабушка. Проходите к костру, присядьте, скоро ужин будет.

Ой, ужин! Я поспешила к котелку — не выкипел ли, не начал ли пригорать? Я и так невеликий кулинар, а если еще и ужин испорчу… Мне-то самой не так страшно, я могу и подгорелое съесть, и недоваренное, и пересоленное. Это вовсе не значит, что я не люблю вкусно покушать — очень даже наоборот, но все же для меня главное не вкус, а питательность. Лишь бы были белки, жиры и углеводы. И чтобы много. А вот Эни надо хорошо питаться, у него желудок алхимически не улучшали. Нет, хвала Гренок[45], все в порядке.

— Вы только не подумайте чего, мы не по-настоящему дрались, — сказал Эни, сделав приглашающий жест в сторону костра. — Будьте нашей гостьей, бабушка.

— Спасибо, — сказала женщина, проходя вслед за ним к большому бревну, которое лежало возле костра и служило нам и столом, и лавкой. — Я вижу, что не по-настоящему. Теперь вижу. Сначала подумала по-другому, а теперь — вижу. А у тебя, милочка, хвост был или мне привиделось?

Вот почему она на меня так пристально смотрит. Конечно, девушку, способную отрастить хвост, а потом втянуть его обратно не часто встретишь.

— Хвост, — подтвердила я, снимая котелок с огня.

Гостья покивала головой.

— Сонечка — не человек, — пояснил Эни.

Гостья снова покивала.