Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице

— И вы ищите мастера, ее сработавшего, чтобы узнать, кому он ее отдал, и таким образом проследить ее путь? — улыбнулся мастер Квун. — Понимаю. Но позвольте, мастер Сувари, кто бы ни сделал эту вещь, это было очень давно. До того, как Атай изгнал Древних. Что даст вам имя мастера, когда он мертв много лет? Сколь ни редка эта вещь, след, который вы ищите, давно засыпан песком времени.

— Тот, кто мне ее принес, сказал, что там остался еще целый сундук таких безделушек, — сказал я. — Большой сундук. В нем сотни таких монет, если не тысячи. Как мне кажется, след от сотен куакоуйтэ мог и не зарасти травой эпох.

Теперь пришла пора удивляться мастеру Квуну. Его черные брови на чуть вытянутом лице встали домиком, узкие раскосые глаза открылись настолько широко, насколько это было возможно, он поднялся из-за стола, за которым сидел, разговаривая со мной, Сонечкой и Лей, и прошелся по комнате, украшенной акварелями, изображавшими различные эпизоды из жизни рыболовов.

Если судить по внешнему виду, мастер Квун был не старше тридцати лет; был он высок, для катайца, конечно, его черные волосы были аккуратно уложены и прикрыты фиолетовой квадратной шапочкой, говорящей, что мастер Квун — чиновник. Его одежды были сшиты из белого и темно-серого шелка, на ногах он носил изящные деревянные сандалии на высокой подошве, а широкий пояс его был того же цвета, что и шапочка. Солидности облику мастера Квуна добавляли жидкие черные усы и бородка, а так же легкая полнота. Теперь вся солидность несколько потускнела под напором беспокойства, вызванного моими словами.

Наконец мастер Квун успокоился и вернулся в свое кресло без спинки, но зато с подлокотниками.

— Что же, — заговорил он с таким видом, будто шагал с крыши горячего дома. — Это действительно меняет дело. Но я не знаю имя мастера, создавшего эту вещь.

— Однако ты откуда-то знаешь, что это за монета и для чего она служила, геджи[54], — заметила Лу.

— Да, об этом было написано в одном из свитков мастера Фу, да ходить его ногам только по мягкой траве, — сказал мастер Квун. — В том свитке была нарисована такая монета, и объяснялось, для чего она служит. Но я читал этот свиток очень давно, не с начала и не до конца.

— Как же это может быть, геджи? — спросила ведьма.

— Ты же помнишь, сядзе, что у мастера был сундучок, который он никогда не открывал, если рядом был кто-то посторонний? — спросил мастер Квун.

— Конечно, помню, — ответила Лу.

— Мне было тринадцать лет. Однажды мастер Фу отправился на рынок за зеленью и рыбой, а меня оставил рубить дрова и полоть огород. Я же давно мучился любопытством, и когда мастер ушел, открыл его сундук. В нем была всякая рухлядь и несколько шелковых свитков в кожаных лакированных футлярах. Конечно, я захотел прочесть их. Хотел найти в них древние сказания и легенды. Я брал свитки один за другим, разворачивал их и бегло просматривал. В них действительно были записаны старые истории. В трех из девяти. В двух были стихи, еще в одном — сборник кулинарных рецептов. Остальные содержали описания магических вещей и существ, их было читать сложнее всего, там было много иероглифов, которых я тогда еще не знал. В одном из этих свитков и было описание монеты, похожей на вашу, но, как я уже сказал, половину из написанного я не смог прочесть из-за скудости своих познаний, да и свитки с легендами интересовали меня в гораздо большей степени. Увы, увлекшись чтением, я не заметил, что мастер Фу вернулся домой. Он очень рассердился, когда увидел, чем я занят, отобрал у меня свитки и больно побил своей палкой по пяткам и спине. У меня после этого неделю все болело и чесалось.

— А где же теперь тот свиток? — спросил я.

Лу покачала головой.

— Мне пришлось убегать от Чайфанга с теми вещами, что были при мне, — сказала она. — Что стало с имуществом мастера, я не знаю. Сундучок, о котором говорит геджи, всегда стоял в его комнате, наверняка его конфисковали.

— А что вы скажете, мастер Квун? — спросил я.

— Я не наводил справки о вещах мастера Фу, — покачал головой мастер Квун. — Сама новость о его смерти так огорчила меня, что я свалился от нервной лихорадки и три дня лежал в постели. После я избегал привлекать внимание к своей персоне какими-либо расспросами, я лишь выяснил, что сядзе удалось бежать, но никаких подробностей я не знал. Однако я согласен с ней. Если сундучок мастера не сожгли со всем его содержимым, то он в руках «синих кэси».

— Но, в принципе, вы можете узнать, что стало с этим сундучком, мастер? — поинтересовалась Сонечка.

— Я мог бы попробовать, — подумав, ответил Квун. — Если спрашивать нужных людей, если подкреплять свое любопытство ценными знаками внимания, то можно добыть любые сведения. Но если я даже узнаю, что стало с сундучком мастера Фу, что вам это даст? Если он у атайцев, то наверняка хранится в какой-нибудь монастырской сокровищнице, и достать его оттуда не получится ни за какие деньги.

Сонечка чуть улыбнулась.

— Можно подумать, у вас никогда ничего из монастырей не крали, — сказала она, подмигнув мне.