Легенды Львова. Том 1

Стоило им добраться до своих дворов, как они увидели большую волчицу, которая бежала по их следам. Всю ночь она слонялась около их домов и завывала, пока её не отогнали местные псы.

Оба волчонка на коровьем молоке росли, как на дрожжах. А через год это были уже большие волки. Они стали верными товарищами своих хозяев и часто сопровождали их во время походов в лес.

В один зимний полдень парни отправились за хворостом, а волки – за ними. Когда они взошли на холм и ступили на то место, где в прошлом году нашли маленьких волчат, из чащи внезапно выскочила волчья стая.

Парни похватали с саней топоры и побежали к раскидистому дубу на самой вершине холма. Пока домашние волки отгоняли стаю, парни быстро вскарабкались на дерево.

Тем временем волки сбежались отовсюду и окружили дерево плотным кольцом. Снова и снова они бросались на двух прирученных волков, во все стороны разлетались клочья шерсти и брызгала кровь. Но силы были неравными, и стая разорвала своих родственников.

Парни сидели на дереве и цокали зубами от мороза. Волчья стая и не думала отступать. Кто знает, чем бы это закончилось, если бы их родители не собрали соседей и не пошли с псами и рогатинами на поиски своих сыновей.

Волки, напуганные вспышками факелов, шумом и лаем псов, разбежались. Парни спаслись, а тот холм с тех пор называли Волчьей горой.

В 1648 году гору заняли казаки Хмельницкого и оттуда наступали на город. А сейчас от того холма мало что и осталось.

Цимес пикис малаховскис

Кто из старых львовян не знает, что такое «цимес пикис»! На любой вопрос: хорошая ли погода, интересное ли кино, вкусны ли пироги, понравилась ли девушка, ответ был один – «цимес пикис». Можно было ещё сказать: «люкс», «перша кляса» или «йой, яке то файне»[1], но «цимес пикис» звучало эффектней.

Никто даже не сомневался насчёт происхождения этого выражения – оно еврейское. Поскольку «цимес» означает десерт. Зато таинственное «пикис» ни один еврей, даже старозаветный, не объяснил бы.

А происходит это слово ещё из XVIII столетия, когда маршалок сейма Станислав Малаховский организовал парадную сеймовую гвардию, вооружённую пиками, и евреи назвали её «пикис Малаховскис».

Так совпало, что в начале прошлого века бургомистром Львова стал потомок маршала доктор Годимир Малаховский. Во время его правления во Львове были построены новые водокачки, перекачивающие в город очень вкусную воду из Добростанов.

Открытие новой водокачки отпраздновали очень торжественно, после чего пан бургомистр выпил первый стакан воды. А подавая следующий послу австрийского парламента доктору Эмилю Быку, громко произнёс:

– Бычья вода!

Доктор Бык выпил воду залпом, причмокнул и воскликнул:

– Цимес пикис Малаховскис!

Пан золотой, пан серебряный и слуга их медный

На месте пруда Собка, который находился в Вульке, когда-то стояла церковь. В дни больших праздников из пруда слышался гулкий звон колоколов, а ночью звучало церковное пение.

Однажды на том пруду девушка стирала рубашки, и коса её упала в воду. Девушка дёрнула головой и вдруг почувствовала, что косу что-то держит.

– Кто там прицепился? – воскликнула она.

– Это мы – колокола. Выбери кого-нибудь из нас, – прозвучало из глубины.

– Как же мне выбирать?

– Нас три: пан Золотой, пан Серебряный и слуга их Медный.

– Я сама служанка, а потому слугу и выберу.

Вода заклокотала, и на поверхность поднялся большой медный колокол.

– Неси меня в церковь, – попросил он.

– Но ведь ты такой большой, как же я тебя понесу?

– Не бойся, неси.

Девушка обхватила колокол руками и почувствовала, что он лёгкий, словно бумажный. До церкви было недалеко, и как только она донесла колокол до колокольни, он сам поднялся и прицепился рядом с другими.

– Жаль, что ты не выбрала золотой колокол, – вздохнул священник. – Но и медный хорош, очень уж у него красивый голос.

Но недолго тот колокол звонил. Прошло несколько лет, девушка заболела и умерла. В тот день, когда она умирала, колокол тихо гудел, а когда её душа покинула тело, колокол сам раскачался и начал громко бить, пока от великой скорби не треснул и не замолчал навсегда.

Пани Абрекова – гроза Львова

В конце XVІ и в начале XVІІ столетия каждый житель Львова, проснувшись утром, спрашивал: «Что слышно от пани Абрековой?» Это было любимой шуткой: вмешаться в разговор и спросить: «Интересно, что сказала бы на это пани Абрекова?»

Эти слова могут родить в вашем воображении образ пани Абрековой – великой сплетницы. Но самом деле пани Абрекова могла вообще ни слова не говорить, всё происходило помимо её воли.

Просто ей выпало жить на Рынке, и её ставни превратились в уличную газету, откуда можно было вычитать последние львовские новости и полюбоваться остроумными карикатурами. Первой жертвой пала сама пани Абрекова – какой-то хулиган написал о ней колкую шутку. Шутка имела успех, и с тех пор каждый желающий поделиться свежей сплетней или колкостью старательно выписывал их на ставнях горемычной пани Абрековой.