Легенды Львова. Том 2

Как раз в это время в далёкой Вене в цесарском дворце тоже прозвучал крик. А началось всё вполне невинно. В ту минуту, когда Голда наливала цадику первую тарелку супа, канцлер вынул из папки законопроект, которого так боялись все евреи, и представил его цесарю. цесарь взял золотое перо, опустил его в золотую чернильницу, и вдруг – ни с того ни с сего! – чернильница перевернулась, и все чернила вылились на документ. цесарь, конечно, вспомнил при этом чёрта и кивнул канцлеру, чтобы тот подал ему копию. Когда бумага лежала перед ним на столе, он снова осторожно погрузил кончик золотого пера в золотую чернильницу, и только собирался поставить свою подпись, как чернильница – о чудо! – перевернулась снова! И на этот раз весь документ утонул в чернилах. Одно сплошное чёрное пятно. Мало того: чернила на этот разлились, запачкав любимый мундир нашего бедного цесаря.

Цесарь сорвался с кресла и затопал ногами.

 – Что это за чернильница?! Что это за дурацкие чернила?! – кричал он и от злости смёл со стола всё, что там было, вместе с бумагами. – Посмотрите на мой мундир! Всё! Его можно выбросить! Мой любимый мундир! В чем я сегодня пойду на бал?

Канцлер старался его успокоить и – в тот же миг, когда Голда налила суп в третий раз, – попытался вручить цесарю третью копию. Но где там! Разгневанный цесарь вырвал из его рук бумагу и порвал её на мелкие кусочки.

 – Всё! Больше я не хочу видеть этот законопроект! Конец! Убирайтесь все отсюда! Немедленно! Вы мне испортили настроение на целый день! На два дня! На целую неделю! Прочь! Карету мне! Я еду на охоту! Не хочу никого видеть! Какой бал? Принц английский? Меня нет! И не было! Я ещё не приехал!

Весть о том, что цесарь так и не подписал тот страшный документ, мчалась с такой скоростью, что во Львове о ней узнали уже на третий день. Из уст в уста передавалась счастливая новость, и когда хасиды и ученики ребе Менделя услышали о необыкновенных обстоятельствах, при которых цесарь так и не смог подписать законопроект, то сразу припомнили субботний обед и разлитый суп. Они побежали в дом цадика и попросили у него прощения за то, что не доверились ему, не поддержали его духом в такую ответственную минуту.

 – Ничего, – кротко улыбнулся цадик, – возле меня был ребе Леви. Его сила духа помогала мне, и потому я не боялся цесаря.

Ганделесы

Значительную часть еврейского общества представляли мелкие торговцы, продающие всякий хлам, который повсюду называли «ганделесы». Это были образчики еврейской бедности, наряженные по обыкновению в засаленные, обтрёпанные чёрные халаты или в другие лохмотья, в ермолки или донельзя потёртые шляпы. Через плечо висели у них набитые разным старьём серые мешки. Другие ганделесы называли себя гордо «скупщиками древностей».

Каждый день, обходя все помещения на территории своей торговой деятельности, они громко выкрикивали:

 – Покупайте! Ганделе! Старая одежда, обувь, бельё, жилеточки, платьица, баночки! Кости покупаю, продаю, торгуюсь! Ганделе! Ганделе!

Выносливости торгашей можно было позавидовать. Они могли часами терпеливо торговаться с каждым, даже призрачным клиентом. С талантом артиста способны были они вдохновенно расхваливать любую вещь и до потери сознания спорить насчёт цены. Это был истинный театр, который требовал жертв. И ганделес, войдя в экстаз, мог разыгрывать воистину драматические сцены – с неистовой жестикуляцией вырывать себе волосы из бороды и пейсов, а при этом клясться и своим собственным здоровьем, и жизнями своей бедной, вечно больной жены с кучей голодных детишек.

Как торгуются во Львове

Двое ганделесов встретились и торгуются. Торгуются они до вечера.

И люди, обступившие их, давно разошлись, разуверившись, что когда-нибудь они до чего-нибудь договорятся. А они продолжают торговаться.

И ночь захватила их. И безлюдье.

И на следующий день собралась гурьба, чтобы посмотреть, как они торгуются, и не дождалась, и вторая ночь захватила их.

И было тех ночей так много, что уже поумирали те, кто их видел первые, и уже поумирали те, что пересказали это детям, и дети детей тех, что умерли, и внуки тех внуков.

А те всё стоят и торгуются.

И уже на том месте рынка нет, застроили его, замостили, а они всё ещё стоят и торгуются.

И даже после того, как произошел Всемирный потоп, они спокойно стояли на дне моря и торговались.

И если бы кто-нибудь спросил у них, счастливы ли они, то они бы ответили:

 – Счастливее всех на свете! Только не мешайте нам торговаться.

Песель, Сарра и Голда

В Краковском предместье еврейские торговки продавали рыбу, лук, чеснок, сыр, масло сливочное и подсолнечное, и стоял здесь невероятный шум.

 – А рыба хоть живая? – спрашивает какая-то пани.

 – Ай, уважаемая, я сама не знаю, жива ли я в такие тяжёлые времена, так откуда же мне знать, жива ли рыба? – отвечает торговка.

 – А может, она сдохла?

 – Ай, да где ж сдохла? Спит!

 – Спит? Но что-то не попахивает.

 – Ай, пани, а вы когда спите, разве за себя отвечаете?

А рядом посреди улицы встретились Песель и Сарра.

 – Сарра, ты слышала новость? Какое горе!