Легенды Мира Реки. Тайны Мира Реки: Рассказы

А какой алфавит использовать? Он бросил перо и стоял. Болтовня о превратностях судьбы! Ну, тогда пусть будет римское написание. Если все бывшие обитатели Земли украсят собою пейзаж в каком-нибудь месте Мира Реки, должны найтись дюжины, даже сотни, которые будут наслаждаться хорошим арабским языком, историей, сочиненной наугад.

Он вернулся к столу и начал писать.

* * *

Пламу понадобилось много дней, чтобы набрать скорость. Даже в лучших обстоятельствах требуется неделя, чтобы написать рассказ в пять тысяч слов. Хаким Терпеливый понять этого не мог. При своем шестом посещении он похлопал по законченным Вудхаузом страницам:

— Ничего не могу разобрать в твоем дурацком шифре. Если в этом писании есть действительно какой-то смыл, прочти мне вслух, чтобы доказать.

— Я… я ужасно, — растерялся Плам. — Мне авторитеты говорили, чтобы я никогда не читал вслух.

— А ты попробуй.

Состроив гримасу, Плам взял в руки первую страницу и начал ораторствовать. Он заикался и мэкал, пропуская строчки, возвращался назад и чесал в голове.

— У-ух! — вскричал Хаким после двух минут пытки. — Давай сюда! Я знаю, что надо сделать.

Он вышел с полузаконченным произведением Плама. Вудхауз поник от своего поражения. Да, он потерпел поражение — а почему нет? Как он только мог подумать, что будет иначе? Разве Гитлер стал бы смеяться над остротами, написанными на пиджин-немецком, переведенным на еврейский? Джентльмены вроде Ленина никогда не славились своим чувством юмора, разве не так? Хаким не составляет исключения. Хаким, который мог держать его здесь и не допускать ни к какой аудитории!

Настроение Плама сделало для него вид рабочего стола невыносимым. Он вскочил и направился в сад, обходя большие круги по его краям, поворачивая от центрального дерева. Что сделал Хаким с его злосчастной рукописью? Использовал вместо туалетной бумаги? Бросил в реку?

На каждый пятый раз он менял направление своих кругов. По часовой стрелке — против часовой стрелки — по часовой стрелке опять. Он услышал смех с женской стороны стены. На ум пришло слово «гоготание», слишком жесткое для того, чтобы вообразить гогочущую девушку. Жизнь по ту сторону стены была приятной. Светило солнце.

Может быть, если бы он распростерся орлом у ствола того дерева, какой-нибудь стражник услужливо метнет копье в направлении его фигуры.

— Хаким обманщик! — крикнул бы он тогда, чтобы воодушевить это ничтожество. — Никогда он не сочинял ваше писание! Все это — ложь!

Ну, довольно. Плам ушел с тропы, где он весь горел в траве, лучше уж превратить себя в мишень.

Когда он подошел к дереву, появился Хаким из боковой аллеи, лицо его сияло улыбкой.

— Отлично! Потрясающе!

Он вручил Пламу его страницы и снова отбыл, человек, привыкший неожиданно уходить. Так обычно и бывает с твоей текущей критикой, подумалось Вудхаузу. Ты хочешь, чтобы они не пропустили ни одной детали отличного великолепия: эта строчка, эта шутка, это удачное выражение, — а они вместо этого только гудят.

Мир только что повернулся на сто восемьдесят градусов, можно выразиться. И Плам тоже. Он вернулся в хижину…

Девичий смех. Девичий смех над его рассказом? Значит, они там о нем знают? Кто-то знает. Как она может выглядеть?

Наверное, она здоровенная. Тот тип женщины, который ржет. Ах, нет. Там, конечно, была эта ржущая, но почему бы не быть и еще другой женщине? Кто его знает, какова там плотность населения? Могли слышать десятки ушей. Губы лепетали: «Вудхауз. Может ли это быть тот самый? Тот Вудхауз?»

Плам был одиноким человеком, он жил в обществе созданий его собственного воображения. Уберите эту проклятую стену, и он все еще останется одиноким. Лучше уж так. Он может притворяться, будто там есть люди, которые о нем думают. Люди, которых он смог взволновать.

Нет, не надо притворяться. Он и в самом деле мог взволновать их. Он мог бы к ним попасть. Он сел за стол, воодушевленный новыми амбициями. Рассказ? Книга! И по-английски, особенно первый черновик. Довольно этой таинственной путаницы!

* * *

Когда Плам погрузился в осуществление своего грандиозного замысла, время так и помчалось вперед, с регулярными перерывами для того, чтобы в очередной раз перекусить. Он чуть ли не негодовал на эти перерывы, которые становились еще хуже из-за официальности приносившего еду человека, который никогда не забывал отбирать табак, марихуану и алкоголь; и/или жевательную резинку-наркотик. Никакие изменения в ментальном состоянии в резиденции друзов не допускались!

Хаким навещал Плама ежедневно, а затем сделал перерыв в своих визитах, отправившись путешествовать по своим владениям. Плам продолжал усердно писать. То и дело он выходил погулять, чтобы размяться, его крупное тело настаивало на своем собственном здоровье.

Первая глава оформилась. Она останется первой главой. Первые главы других авторов становились главами двенадцатой или семнадцатой, прежде чем их книги были закончены, или в процессе работы их убирали, или основательно перерабатывали. Но не таков был метод П.Г.Вудхауза.