Легенды мировой истории

Но долго осматриваться по сторонам было не в их характере: в континентальной Европе сразу и громко заявило о себе германское племя франков, вожди которого решили подчинить себе галлов, кельтов, иберов и остальные оставшиеся «бесхозными» народы бывших римских колоний в Европе. Но на этом франки останавливаться не собирались: они имели и куда более интересные и далеко идущие планы — воссоздать саму Римскую империю со всей ее идеологией, культом военной силы, символикой и так далее. Немного останавливало то, что к тому времени идеологией Римской империи стало уже христианство, в котором культ военной силы заменился совершенно противоположной заповедью — «не убий», но франки были уверены, что, если постараться, можно совместить и то и другое. И это им действительно удалось.

Особенно ратовала за римскую символику нарождавшаяся у германцев аристократия, которой нравилось, как звучал теперь их титул на латыни: Patricium Romanum, «римский патриций». Хорошо звучало, достойно. Да и Imperator звучало для франкского сурового уха не хуже. Хотя грубые германские предки новых «римских патрициев» (бившие римлян в Тевтобургском лесу) и перевернулись, поди, в своих могилах, но ценности со временем претерпевают изменения. Надо добавить, что на тех, самых начальных этапах европейского становления аристократом мог назвать себя любой, кто мог позволить себе заказать у кузнеца меч и без стеснения им пользоваться, а также приобрести приличную лошадь и седло. Грамотность в обязательный список критериев не входила.

Так вот, франки… Для реалистичного воссоздания Римской империи им пришлось, во-первых, принимать христианство и учить благородную латынь, а во-вторых, еще и отбивать для папы римского лучшие земли в Италии, занятые другими, пока еще языческими германскими племенами. Что франки и сделали, получив полную поддержку Церкви, а значит, как считалось, и Сущего на небесах. И потому считали, что имеют полное основание называться теперь Священной Римской империей, о которой потом скажут, что она была, во-первых, — не священной (почему, и так ясно, а дальше станет еще яснее), во-вторых, — не римской (ну это тоже понятно, почему), а в-третьих, — даже не империей, а так, лоскутным полотнищем из земель разрозненных германских племен, зажатом в кулаке одного правителя. Не исключено, однако, что эти остроумные слова были просто злопыхательством завистников, которым тоже хотелось, но не получалось… Тем более что со временем империя-то стала простираться от Балтики до Италии и мавританской Испании.

Неизвестно, сколь долгое время занял бы процесс ее становления, не появись на свет германский мальчик Карл, которого впоследствии назовут Великим. А он как-то уж уродился прямо со всеми качествами создателя империи и довершил начатое еще его франкским grandfater’oм, носившим хорошее коньячное имя Карл Мартель (Мартелл), и fater’oм, носившим несколько унизительное прозвище Пипин Короткий (строго говоря, Низкорослый).

В те времена, чтобы стать королем, нужны были следующие качества: твердая рука, отличные навыки владения холодным оружием, соответствие поведенческому стереотипу грозного ультрамачо, щедрость в дележе военной добычи, обеспечивающая верность большого числа сотоварищей, имеющих явные милитаристские наклонности. И, наконец, требовалась способность внушить своей «команде» не слишком искушенных в политике рубак, во-первых, страх, во-вторых, уверенность, что, их лидер отлично знает, что делает, в-третьих, что если бы не его голова, так они бы все пропали. И в-четвертых — показать, на чьей стороне Бог, для чего требовалось помазание на правление папой римским в большом храме с обильной позолотой. Хотя если три первые условия оказывались соблюдены, то с четвертым обычно не возникало никакой проблемы.

Против каждого условия Карл Великий мог бы поставить «птичку». Не зря во многих славянских языках его имя стало означать просто «король», как имя Цезарь в Римской империи (той настоящей, итальянской) стало титулом императора вообще, а много позднее — кличкой зоопарковских львов…

А про Рюрика мы отнюдь не забыли, почтенный читатель, как раз наоборот: медленно, но верно к нему подбираемся!