Легенды мировой истории

— А увидишь ты, монах, — продолжил Рагнар, — вот что: если не будет собрано и принесено мне на это подворье семь тысяч фунтов самого чистого серебра, то слетит с плеч голова короля франков, ну и остальных тоже. А ну, ребята, принесите-ка мне кресло — ноги уж не те, что раньше. Зато с руками все в порядке — рублю и правой, и левой. И не страшись, король, ничего и почувствовать не успеешь: молочница масло так чисто не разрежет горячим ножом, как я отделю голову от шеи.

Лицо короля было уже не просто бледным, оно приобрело землистый оттенок.

— Ты убил всех моих людей, кто же будет собирать для тебя серебро? — тихо спросил Карл.

— Что?! Громче! — заорал Рагнар.

Король срывающимся голосом прокричал опять ту же фразу.

— О, да у тебя громкий голос! Хорошо! Кто из вас тут архиепископ? Поди, ты, толстяк в колпаке? — Рагнар безошибочно определил Энеаса. — Так вот: ты и ты — вы поедете собирать серебро. — Он указал нечистым пальцем на аббата Сен-Жерменского монастыря. — Ребята, ну-ка подведите преподобным каких-нибудь кляч, они привезут сюда наше серебро. Крайний срок — до захода солнца. Взвешивая при факелах, можно ошибиться.

Пожилого тучного архиепископа взгромоздили на лошадь. Он мелко дрожал и беспрестанно шептал что-то на латыни. Лошадь хлестнули по крупу и, качаясь как куль, архиепископ поскакал с подворья. Аббат Сен-Жермена вскочил в седло сам и понесся вслед, не оглядываясь. Свита короля стояла ни жива ни мертва.

Из-за ворот подворья раздавались крики, стоны, вой, визг, несло гарью — викинги продолжали разорять Париж.

Константин строчил, не прерываясь ни на минуту.

— Так, ну а чем же нам теперь скоротать время?..

Вдруг толпа викингов расступилась, и люди увидели кое-что еще более странное. Двое гигантского роста, совершенно одинаковых верзил несли в перевернутом щите третьего.

— А, вот и мой сынок Убба!

Убба, по прозванию Бескостный, имел тело взрослого мужчины, а ноги и все, что ниже пояса, — годовалого ребенка. Его всюду носили двое молчаливых близнецов-гигантов. Они испытывали перед Уббой суеверный ужас. На урода часто нападали приступы бешенства, и тогда он немилосердно избивал их. Близнецы были покрыты синяками и ранами, но терпеливо все сносили. Они не возражали бы, наверное, даже если бы он их убил. Убба был умен и зол. Другие братья, и даже отец Рагнар побаивались его, втайне полагая, что тот обладает сверхъестественной силой. Лицом он был даже красив, но его сильно портили очень темные, почти черные губы с мокнущими заедами в углах. Он мог предсказывать бурю, умел толковать сны и непревзойденно играл в тафл.

Убба открыл рот, и все замерли: у него не только нижняя часть тела была годовалого ребенка, но и голос — неожиданно пронзительный и высокий.

— Кто здесь умеет играть в тафл? — спросил «ребенок», и от этого вопроса у многих побежали мурашки.

Все молчали.

— Я спрашиваю: кто умеет играть в тафл?

— Вот этот умеет, — раздался голос. — Сам сказал, когда мы его схватили.

Константин посмотрел в ту сторону и увидел Ходорика со связанными руками.

— Подойди. Ты один такой здесь, кто умеет играть в тафл? Откуда ты?

— Из Хедеби.

— Хорошо, земляк. Развяжите его. Если выиграешь ты — спасешь голову своего короля. Ведь Рагнар все равно может отрубить ее, даже если принесут серебро. Никто не знает. Но если ты выиграешь, король будет жить — мое слово. Если же выиграю я — сам сделаю из него «кровавого орла» во славу Одина.

Убба не мог принимать участие в боях, как другие, и иногда холодел при тайной мысли, что может не попасть в Валхаллу.

— А видел ли ты, король, как делают «кровавого орла» во славу Одина? — прозвучал уже голос Рагнара.

Рагнар подошел к свите Карла, словно высматривая добычу. И вдруг схватил пожилого Нитарда, молниеносно повалил его на помост вниз лицом, потом сорвал одежду, отсек с обеих сторон ребра от позвоночника, вывернул их и, вытянув алые легкие, расправил их на спине несчастного. Женщины завизжали. А Рагнар опустился на колено и поднял окровавленную ладонь к небу, посвящая жертву Одину. Все произошло так быстро, что никто не успел ничего понять. Рагнар поднялся и обвел взглядом людей на помосте.

— Да, о бабах-то я и забыл, — задумчиво сказал он, — Баб — на драккары! Стервы гладкие. И нам в пути веселее, и в Хедеби за них хорошо заплатят.

Несколько мужчин безоружными вступили в отчаянную схватку за своих женщин. Их тут же порубили в куски. Обезумевших, воющих женщин уволокли. Среди них были и девочки не более десяти лет. Мальчики прижимались к отцам.

А аббат был еще жив. И видно было, как в его грудной клетке шевелится что-то. Сердце еще билось. Нитард багровел и умирал от удушья несколько минут, которые всем показались вечностью.

— Рагнар, ты закончил? Принесите тафл, — пропищал Убба.

Тут в ворота въехала телега, груженная серебряными канделябрами, посудой, монетами, окладами библий и распятиями.

И тогда Константин, дрожащий и заплаканный, в мокрой, вонючей рясе, встал на помосте.

— Я не буду писать для тебя, Рагнар, — сказал он, сотрясаясь всем телом, но твердо. — У меня нет больше страха. Тебя — породил ад.