Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни

Однако после того памятного выступления в «Артистическом» правильно произносить его научились и они. Потому что в творчестве успевшего пройти войну тридцатипятилетнего Булата Окуджавы многое покоряло. Но то, что особенно потрясало и было внове, — авторская манера исполнения. Для тогдашних моих сверстников, исторически приученных к тому, что под гитару лучше всего идет цыганочка и «блатняк», такое было настоящим откровением. Не говоря уже о сразу взявшей за душу «Песенке о полночном троллейбусе». В «Артистическом», кажется, состоялась ее премьера.

Тогда же научно-технический прогресс позаботился о том, чтобы это искусство шагнуло в массы. Потому что в ногах у поэта медленно вращал огромными бобинами кем-то «притараненный», неподъемный даже на вид студийный магнитофон.

Большое видится на расстоянии

Не будем также забывать о другом. О том, что уже в следующем году в двух шагах от Маяковского — но не того, живого, который, положив голову на руки, когда-то сидел и терпеливо ждал в «Артистическом» свою последнюю любовь, а памятника — получил свое первое собственное помещение молодой, ищущий, талантливый — словом, живой театр «Современник». А вырос он, между прочим, из дипломного спектакля «Вечно живые» тех самых «мхатовских школяров», которые в начале 1950-х так увлекательно проводили досуг в кафе напротив своей «учебки». И, судя по дальнейшему, даже тот развлекательный момент ухитрились использовать для большой внутренней работы.

А впервые услышанный вживую Окуджава? Ведь это его первые в авторском исполнении песенки открыли на данный жанр глаза целому поколению. И среди них завоевали поступившего в 1956 году в Школу-студию мало кому тогда известного студента. Звали его Владимир Высоцкий.

Код личного доступа

Сам Владимир на том памятном выступлении Булата в «Артистическом» не присутствовал. Их личная встреча произошла гораздо позже, в Ленинграде, куда Окуджава приехал выступать на поэтическом вечере, а Высоцкий — на съемки. Однако заочная встреча с человеком, который своей манерой исполнения вдохновил его самого попытаться «читать стихи под гитару», уже имела место быть. Как? Да опять же благодаря старенькому студийному магнитофону, который — помните? — скромно стоял во время первого выступления Окуджавы в «Артистическом» у него в ногах. Сделанные таким самопальным образом записи потом переписывались друг у друга. И с помощью только-только появившихся первых бытовых магнитофонов типа «Яуза» или «Комета» пополняли наши личные фонотеки.

Помнится, первая пластинка Высоцкого фирмы «Мелодия» появилась у меня только в середине 1980-х. Но уже года за три до этого стоило летним днем зайти в наш переулок, как чуть ли не из каждого открытого окна несся его характерный, с хрипотцой голос…

Так, оставив советскую цензуру с носом, научно-технический прогресс одним махом сделал нас свободными в выборе слушать то, что хотелось.

Доказательство от противного

В плане коммуникации и тиражирования возможности самого «Артистического» оказались конечно же куда как скромнее. Но вклад этого заведения благодаря имевшим там место сборищам все равно оказался уникальным. Потому что, скажем, выпущенный в 1959 году в Калуге сборник «Тарусские страницы» из-за помещенного там рассказа В. Максимова «Мы обживаем землю» и повести «Будь здоров, школяр!» Окуджавы был из оборота изъят. В «Артистическом», однако, о нем «жужжали» за каждым столиком, скрытно менялись машинописными экземплярами и уважительно показывали неофитам, знавшим о сборнике лишь понаслышке: «Смотри, вон за столиком в углу сидит Володя Максимов!»

Володю уже нигде не печатали. Да он и сам периодами так сильно зашибал, что казалось, уже не вынырнет никогда. Но потом все равно брал себя в руки. И снова — с похмела особенно саркастичный — объявлялся в «Артистическом». Цензура, бдительно не пускавшая его слово в тираж, добилась в конце концов совершенно обратного эффекта: за творчеством гонимого ею писателя, кроме нее, следила уже вся более или менее продвинутая читающая публика.

Так в то время можно было прославиться сочинениями, с которыми на весь Советский Союз фактически была знакома лишь небольшая группа людей.

Кого привел с собой ажиотаж

Процесс, в результате которого «Артистическое» превратилось в настоящее кафе-клуб, в котором жил подлинный дух Москвы той поры, оборвался на пике популярности. То, что оно этот дух в одночасье испустило, тоже было во многом связано с бурным ростом. Со временем попасть в кафе в проезде Художественного Театра становилось все труднее. Очень уж модным оно стало! Очень скоро в «Артистическое» зачастили иностранцы. Видимо, без визита в это кафе свою программу знакомства с жизнью советской богемы они считали неполной. За иностранцами, как водится, потянулись валютные проститутки. И те и другие, естественно, притащили у себя на хвосте «искусствоведов в штатском» — да не рядовых, а в офицерских званиях и даже со знанием иностранных языков без словаря.