Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни

В писательской среде, где по давней традиции сплетни распространялись мгновенно, даже пополз слушок, что Розенталь якобы «кому-то поставлял девочек». Последнее, как довольно быстро выяснилось, оказалось полной чушью, подлой выдумкой завистливых клеветников. Что же касается «падения нравов», то в «Доме Герцена» вину за это можно было предъявить кому угодно, но только не Якову Даниловичу. В отличие от литературных мероприятий вход на территорию его ответственности, как уже было отмечено, режимным не был. Поэтому в популярнейший в городе ресторан прямо с бульвара лезли все, кому не лень, — лишь бы, как засвидетельствовал в своем стихотворении 1928 года «Дом Герцена» Владимир Маяковский, «увидать в питье и едении автора произведения». Словом, обвинение рассыпалось, и дело тихо спустили на тормозах. Вход в ресторан все равно оставили свободным. Соответственно «очень уж свободным» оказалось и поведение определенной части граждан, перевоспитывать которых было совершенно безнадежно. Они катастрофически не умели себя ни вести, ни пить. И, разными способами проникнув в обход очереди в «Дом Герцена», всячески портили «праздники еды», которые Яков Данилович устраивал исключительно в расчете на приличных посетителей.

«Оргию заказывали?»

По поводу нравов в том же посвященном писательскому ресторану стихотворении 1928 года Владимир Маяковский даже изобразил одну такую парочку. Подсмотренная им в реальности сцена выглядела так:

Ус обвис намокшей веткой,
Желтое, как йод,
пиво
на шальвары в клетку
сонный русский льет…
Шепчет дева,
губки крася, юбок выставя ажур:
«Ну, поедем…
Что ты, Вася!
Вот те крест —
Не заражу…»
Уехал в брюках клетчатых.
«Где вы те-пе-рь…»
Кто лечит их?

На краю света, у буфета

Более поздней поры воспоминание другого, тоже находящегося в зените писательской славы литератора — Юрия Олеши не столь остро, сколько пронзительно грустно. Признанный мастер слова, автор уже завоевавших невероятный читательский успех «Трех толстяков» и романа «Зависть», Олеша начал пить. И в этом никто из окружавших его знакомых — в том числе и Яков Данилович — остановить его не могли. Писатель чуть ли не ежедневно наведывался в «царство Розенталя» и… Впрочем, вот его собственное свидетельство: «Прихожу в Дом Герцена часа в четыре, — пишет он в своей «Книге прощаний». — Деньги у меня водятся. Подхожу к буфету. Мне нравятся стаканчики, именуемые лафитниками. Такая посудинка особенно аппетитно наполняется водкой. Два рубля стоит. На буфете закуска. Кильки, сардинки, мисочка с картофельным салатом, маринованные грибы. Выпиваю стаканчик. Крякаю, даже как-то рукой взмахиваю. Съедаю гриб величиной с избу. Волшебно зелен лук. Отхожу.

Сажусь к столу.

Заказываю эскалоп.

Собирается компания.

Мне стаканчика достаточно.

Я взбодрен…»

Кругом сидит публика, у которой «вещания» Олеши имеют несомненный успех. Поэтому они смеются, когда он произносит на самом деле довольно трагичную фразу: «Литература окончилась в 1931 году».

Полуподвал Клуба театральных работников в Старопименовском

На самом деле литература в 1931 году в общем-то не кончилась. Но под прессом набирающей силу сталинщины как-то потускнела и стала прогибаться. Стремительно покатился вниз, а затем и вовсе закрылся писательский ресторан на Тверском бульваре. Почти для всех неотвратимость его скорого конца стала очевидной еще до решения передать помещения «Дома Герцена» Литературному институту. Потому что все в том же 1931 году Розенталь оставил свой пост. И вместе с ним из этого заведения ушла «живая его душа»…

Веселый погребок имени «Тружеников сцены»

Местом новой службы уже ставшего писательским и актерским любимцем Якова Даниловича стал ресторан Клуба театральных работников. Располагалось это заведение в подвале одного из четырех жилых корпусов по адресу Старопименовский переулок, участок 7. В 1927 году весь этот весьма живописный комплекс был сооружен для членов кооператива «Труженик искусства». А те подвал в строении 3 почти сразу же сдали организаторам так называемого Кружка друзей культуры и искусства. Фактически хозяйственными делами в кружке ведали некие юркие деловые люди, благодаря которым служители различных муз скоро обнаружили, что они всего лишь прикрытие. А под их маркой в подвале на самом деле функционировало «полукабаре» с буфетом и тайными карточными играми на деньги. К концу 1929 года, когда от нэпа остались одни воспоминания, кружок, как его уродливое порождение, прихлопнули. А помещение вместе со всем имуществом и мебелью передали новой общественной организации — Клубу театральных работников. Расположение оказалось исключительно удобным, благо часть наиболее знаменитых мастеров сцены проживала буквально в шаговой доступности.

Здание Клуба театральных работников