Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни

В 1970-х и особенно 1980-х пришло новое поколение, для которого и популярнейший, периода своего расцвета ресторан ВТО, и замечательный его распорядитель Борода перестали восприниматься как нечто живое, реально имевшее место быть. А превратились в фольклор, передаваемую из уст в уста легенду, да еще к тому же на все лады переиначенную. Вдруг, к примеру, вспомнили, что у Бороды последних лет его службы появилась новая кличка — «Жопа в кустах». Некоторые даже утверждали, что придумал ее не кто иной, как Олеша. Спору нет! Яков Данилович действительно имел способность возникать в самые трепетные, попахивающие скандалом моменты. Например, при затруднениях у того же Олеши при расчете. Однако всегда разрешал вопросы взаимоприемлемо и с удивительным тактом. Так что грубоватую кличку, скорее всего, придумал не искренне уважавший Бороду Юрий Карлович, а кто-то из приструненных директором бузотеров или схваченных за руку халявщиков. А про настоящего Якова Даниловича лучше всего узнавать со слов тех, кто в подшефных ему ресторанах не один с ним пуд соли съел. На память в этой связи приходит высказывание такого его клиента со стажем, как Утесов. Со дня ухода Розенталя прошло уже лет десять, а Леонид Осипович все вспоминал: «Мы говорили: идем к Бороде, потому что чувствовали себя желанными гостями этого хлебосольного хозяина. Он не только знал весь театральный мир, но и вкусы каждого, умел внушать, что здесь именно отдыхают, а не работают на реализацию плана по винам и закускам».

К новым берегам

Увы! Сегодня в тех местах, где когда-то штормило от выпитого и обездвиживало от съеденного; где яркие представители советской творческой интеллигенции многократно теряли и вновь находили берега, многое поменялось. В самом начале 1990-х годов старое ВТО, много лет возглавляемое уже не Александром Эскиным, а его дочерью Маргаритой, «вдруг» сгорело. В итоге актерский дом перебрался на Арбат. А на пепелище, как теперь водится, возник дорогой торгово-деловой центр.

Вот уж где самое «святое» — как раз товарооборот.

Любопытно было бы узнать, какие берега найдут здесь новые поколения…

И что же вообще дальше?

Не я один задавал и продолжаю задавать себе этот вопрос. Осенью 1996-го меня опередил тот, кто когда-то первым провел меня в ВТО. То есть Миша — извините! — уже Михаил Михайлович Козаков.

Подсказка из прошлого

Разбросанные судьбой не только по разным берегам, но даже разным странам, мы долго не виделись. А тут у Михал Михалыча вышла его уже не раз мной упомянутая «Актерская книга». И мы договорились сойтись на Московской книжной выставке-ярмарке, где он ее презентовал, а я же крутился по собственным издательским делам. Встретившись, мы в основном вспоминали. И начали было проходиться по настоящему, когда Миша вдруг неожиданно сказал — словно с языка у меня украл: «Ну, совершенно непонятно, куда плывем?» И развел руками.

А в моих руках была им же его подписанная книга. «Может, она подскажет?» — спросил я автора, вспомнив, как когда-то в студенческой общаге гадали наши незабвенной памяти веселые подружки. То есть ткнув наобум в какой-нибудь текст пальцем — что прочитаешь, в том и ответ.

«Валяй!» — как-то безнадежно бросил он.

Вы, как говорят в Одессе, конечно, будете смеяться! Но на раскрытой наугад странице палец уперся в какой-то стихотворный «островок». Вернее, четверостишие, которое звучало так:

Я на мир взираю из-под столика,
Век двадцатый, век необычайный.
Чем он интересней для историка,
Тем для современника печальней.

На Васильевской, 17. «Рояль в кустах» и тайны кинокухни

Трехэтажный особнячок на Васильевской улице работникам «самого массового из искусств» тоже выделила партия. Произошло это еще в 1934 году. А в 1967-м к нему пристроили «сундук» — большое прямоугольное здание из стекла и бетона. Главным помещением в новой части стал Большой просмотровый зал. Еще один — Белый — остался в старом корпусе. Но там в общем-то самым притягательным и почти круглосуточно посещаемым местом долгие годы оставался ресторан.

«Иван Грозный» — присоединитель новых «съемочных земель»