Легенды ночных стражей: Путешествие

При этих словах Сладенькая одобрительно закивала, а Слатенький, пододвинувшись к подруге, снова принялся нежно чистить ей перышки.

Сорен зажмурился. Даже если бы он умирал с голоду, он все равно назвал бы эту семейку самыми скучными птицами на свете!

В конце дня, когда они улеглись вздремнуть перед наступлением Первой Тьмы, Гильфи сонно пошевелилась и окликнула Сорена.

— Ты не спишь?

— Нет. Я думаю о море Хуулмере.

— Я тоже жду не дождусь, когда его увижу. Но я не об этом. Знаешь, о чем я думаю?

— О чем?

— Вот скажи, Зана с Громом любят друг друга также, как Слатенький со Сладенькой?

Зана с Громом были белоголовыми орлами, которые пришли на помощь совятам во время битвы в пустыне, когда жестокие воины Сант-Эголиуса напали на Копушу. Эти орлы действительно нежно любили друг друга. Зана была немой — она потеряла язык во время предыдущей такой битвы.

«Хороший вопрос», — подумал Сорен. Его родители тоже никогда не вели себя, как Слатенький со Сладенькой. Он не помнил, чтобы они часами перебирали друг другу перышки или называли друг друга всякими идиотскими именами. Но разве это означало, что они не любили друг друга?

— Не знаю, — ответил он. — В любви все так сложно… Вот ты, например, можешь представить, что у тебя когда-нибудь будет друг? И какой он будет?

Последовало долгое молчание.

— Честно говоря, нет, — призналась Гильфи. Сумрак шумно завозился во сне.

— Мне кажется, я больше никогда в рот не возьму сахарных летяг, — тихо прошептал Копуша. — Они до сих пор во мне летают.

С первой тьмой совята покинули гостеприимный платан, сердечно попрощавшись с пепельными совами.

Вглядываясь в темный лес, друзья сидели на высокой ветке, откуда открывался отличный вид на долину, и пытались разглядеть на ней хоть какой-нибудь ручей. Всем известно, что ручей впадает в реку, а река эта при определенном везении может оказаться той самой рекой Хуул, что впадает в море Хуулмере.

— Как это они в тебе летают? — переспросил Сорен, живо представив себе, как летяги носятся взад-вперед по животу Копуши.

— Это просто такое выражение. Мой папа всегда так говорил, когда ел сороконожек, — вздохнул Копуша. — А мама ему отвечала: «Что же ты хочешь? Наелся до отвала вертлявых многоножек, вот они и бегают у тебя в животе!»

Гильфи и Сорен с Сумраком весело захохотали, а Копуша снова вздохнул.

— Моя мама была такая веселая! Если бы вы знали, как я скучаю по ее шуткам!

— Выше клюв, — сказала Гильфи. — Все будет хорошо.

— Здесь все такое непривычное. Мне неуютно и совсем не нравится жить в деревьях! Я же все-таки пещерная сова. Мы живем в норах, в пустыне. И вообще, я не привык охотиться на тех, кто скачет по деревьям и порхает по веткам! Я бы все отдал за кусочек змеи или какого-нибудь другого существа, что ползает по песку. Ой, простите пожалуйста, миссис Плитивер! Я не хотел…

— Не стоит извиняться, Копуша. Большинство сов ест змей, правда, не слепых — ведь мы как-никак чистим их дупла — но остальных кушают с аппетитом. Родители Сорена были особенно деликатны, поэтому, из уважения ко мне, вообще отказались от употребления моих сородичей.

Сумрак вспорхнул на ветку повыше, стараясь разглядеть ручей, который мог бы привести их к реке.

— Неужели он всерьез рассчитывает разглядеть что-нибудь в таком мраке? Это невозможно даже при его остром зрении, — прошептала Гильфи. — Разве можно увидеть ручеек в темном лесу?

И вдруг Сорен склонил голову — сначала в одну сторону, потом в другую.

— Что такое? — всполошился Копуша.

— Слышишь что-нибудь? — Слетев вниз, Сумрак опустился на тоненькую ветку, которая угрожающе прогнулась под его весом.

— Тихо! — шикнул Сорен.

Все замолчали и во все глаза уставились на амбарного совенка, который стал часто наклонять голову и короткими движениями быстро-быстро поворачивать ее в разные стороны. Наконец он что-то расслышал.

— Вон там ручеек. Я его слышу. Довольно мелкий, но я слышу, как он выбегает из камышей и несется по камням.

Сипухи недаром славятся своим исключительным слухом. Сокращая и расслабляя мышцы лицевого диска, они умеют точно устанавливать источник любого звука, улавливая его своими расположенными на разных уровнях ушами. Друзья хорошо знали о необычных способностях Сорена, но не уставали восхищаться ими.

— Полетели! Я поведу, — скомандовал Сорен.

Это был редчайший случай, когда компанию возглавлял кто-то другой, кроме Сумрака.

Сорен летел, не переставая вертеть головой, чтобы не потерять звук плеска далекой воды. Через несколько минут друзья увидели ручеек, который вскоре превратился в быстрый полноводный ручей. К рассвету ручей обернулся рекой Хуул.

— Великолепная триангуляция! — воскликнула Гильфи. — Просто превосходная! Ты прирожденный навигатор, Сорен.

— Что она хотела сказать? — тихонько переспросил Копуша.

— Просто поблагодарила Сорена, что привел нас сюда, — ворчливо буркнул Сумрак. — Ты же знаешь, эта маленькая сова обожает длинные слова!

Однако было ясно, что и самолюбивая неясыть не на шутку восхищена лоцманскими качествами Сорена.

— И что нам теперь делать? — спросил Копуша.