Легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола

Сэр Ланселот был опытным воином. Он понимал, какая опасность таится во всепоглощающей ненависти — она дает человеку запредельную силу и неодолимое стремление к победе. Но он также осознавал и уязвимость подобного безоглядного порыва. А посему Ланселот старался придерживаться выжидательной тактики: с самого начала занял оборонительную позицию, двигался мало, еще меньше нападал. Время от времени он умышленно открывался и пропускал один-два удара — дабы не расхолаживать пыл противника — и ждал, когда же тот наконец выдохнется, чтобы самому провести завершающую, смертельную атаку. Ланселот внимательно следил за своим врагом. От его внимания не укрылось, что некоторое время спустя сэр Тарквин стал проявлять признаки усталости. Он отметил и дрожь в руках, и подгибавшиеся ноги, и дыхание, со свистом вырывавшееся из груди могучего рыцаря. В какой-то миг ему показалось, что сэра Тарквина одолела дурнота, и он вот-вот упадет. Другой бы на его месте обрадовался, но сэр Ланселот невольно огорчился. За время поединка он успел проникнуться уважением к великому рыцарю. «Если бы не эта фанатичная ненависть, которая отнимает столько сил, — думал Ланселот, — у него было бы больше шансов победить меня».

После очередной рокировки он немного опустил свой щит и сделал шаг в сторону. Дальнейшее произошло очень быстро: сделав обманный выпад, он ударил щитом по заплетавшимся ногам противника. Сэр Тарквин никак не ожидал такого поворота, а потому со всего размаха грохнулся лицом вниз. Ланселот был тут как тут: ногой он придавил правую руку врага к земле, свободной рукой сорвал с него подшлемник и тут же нанес смертельный удар в оголившееся основание шеи. По телу сэра Тарквина пробежала дрожь, и он скончался.

Тут стоявшая в сторонке девица разразилась громкими аплодисментами и радостными криками. А сэр Ланселот в очередной раз подумал: «И почему это сторонние наблюдатели проявляют больше кровожадности, нежели сражающиеся рыцари?»

— Ну, теперь-то ничего вам не помешает сдержать свое обещание! — щебетала девица. — Ведь вы же не откажетесь помочь мне, правда?

— Я остался без коня, — мрачно ответил Ланселот. — Видите, вон он лежит со сломанной шеей.

— Ну, так вы можете взять лошадь раненого рыцаря.

Подойдя к Гахерису, сэр Ланселот разрезал на нем путы и спросил:

— Сэр, не могли бы вы одолжить мне свою лошадь?

— О чем речь! — отвечал сэр Гахерис. — Ведь вы спасли мне жизнь.

— Идти-то вы сможете?

— Думаю, да, сэр.

— Тогда отправляйтесь в замок и освободите остальных рыцарей. Полагаю, вы найдете там немало наших общих друзей. Кланяйтесь им от меня, да скажите, чтоб они отыскали в замке и взяли все, что им потребно. На Троицын день я буду ждать их при дворе короля Артура. Пока же попросите передать привет королеве Гвиневере с уверениями в моей вечной любви и верности. Пусть скажут, что я освободил их в ее честь.

— А вы, сэр, разве со мной не пойдете?

— Увы, я связан обещанием, которое дал вон той девице. Сдается мне, что никто не умеет торговаться лучше, чем молоденькие прелестницы. Так что прощайте, сэр. Да, и передайте моему племяннику, сэру Лионелю, что мы еще отправимся на поиски приключений. Когда-нибудь в другой раз.

С этими словами Ланселот сел на лошадь и поехал вслед за девицей.

— Я так рада, сэр, что вы согласились мне помочь, — щебетала та по дороге. — Могу заверить, что вам предстоит самый настоящий рыцарский подвиг. Недаром говорят, что вы самый лучший рыцарь на всем белом свете.

— В данный момент мне кажется, что я самый усталый рыцарь на свете, — отвечал сэр Ланселот. — Наверное, потому и раздаю опрометчивые обещания девицам. Ведь я даже не успел узнать, что от меня требуется. А между тем, мадемуазель, должен сказать (возможно, вы сами этого не заметили), что сэр Тарквин оказался на редкость сложным противником. И пусть на сей раз я победил, но победа досталась мне нелегко. Свидетельством тому многочисленные раны, полученные в поединке. Посему, уж вы не обессудьте, но я просто обязан расспросить вас о предстоящем деле. Может вполне статься, что я окажусь не в состоянии выполнить обещанное. Мне не мешало бы отдохнуть и залечить свои ушибы и порезы.

— Видите ли, сэр, дело в том, что убитый вами Тарквин был не единственной бедой нашей округи, — начала объяснять девица. — Он-то хоть воевал с мужчинами, но есть один бесчестный рыцарь, который постоянно чинит обиды беззащитным женщинам. Как правило, он устраивает засады на дороге и нападает на дам и девиц благородного происхождения.

— И что же он с ними делает?

— Ну, прежде всего, грабит, — с досадой отвечала девица, а затем, сильно покраснев, добавила: — Если же девица молоденькая и симпатичная, то он не останавливается и перед насилием над нею.

— И вы говорите, он рыцарь?

— Именно так, сэр.

— В таком случае он недостоин рыцарского звания. Он же наверняка давал клятву не обижать дам, быть для них опорой и защитой! А вас он тоже обидел, мадемуазель? Я спрашиваю потому, что вы очень хорошенькая.