Легенды о проклятых3. Обреченные

- Когда все мечты о жизни рассыпаются в прах, невольно начинаешь мечтать о том, чтобы просто достойно придать огню своих мертвецов.

Не глядя на нее, выскочила из шатра и побежала в сторону красной реки. Я полюбила за эти дни прибегать сюда. Смотреть на горячие, исходящие паром неспокойные воды и представлять, как они уносят меня в Лурд, к родным стенам уже ставшего чужим замка, к телу моего отца, так и не похороненного достойно его положению. Я мечтала о том, как своими руками в последний раз омою его ноги и лицо, закрою его глаза платком с гербом Лурда и спою последнюю поминальную песню под треск погребального костра.

Но сейчас...сейчас я смотрела, как накатывают волны одна на другую, гонимые сильным ветром, и молила Иллина не позволить мне оступиться. Не дать сгинуть в волнах порока, который ждал меня там, откуда я прибежала. Нет, я не боялась наказания Иллина или прихода Саанана за своей грешной душой. За короткий промежуток времени я потеряла не только брата, отца, свой город, но и собственное достоинство, сначала продавшись, а затем сдавшись в плен. И разве могла девичья честь значить больше, чем что-либо из безвозвратно утраченного мной?

Нет, я боялась не Далии, я боялась себя рядом с ней. Себя такой, какой была только что.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ДАЛИЯ И ЛОРИЭЛЬ

Я ехала, не спеша, отпустив поводья. В лагерь возвращаться не хотелось. Обход территории вдоль кромки леса ничего не дал – ни один обоз не проезжал здесь за последние сутки. Я осталась следить за дорогой. Дозор Лассара объезжает все окрестные дороги раз в сутки. Боятся твари. Знают, что мы скоро придем. Мы ждали Рейна уже несколько дней, без него двигаться в центр было совершенно бесполезно. А он решил вначале наведаться в Нахадас. Все из-за проклятой красноволосой суки, которая приворожила его к себе неизвестно чем. Как кость в горле застряла, как заноза железная глубоко под кожей. Сейчас бы уже были в городе, так нет – он вначале к ней! Итак постоянно все замыкается на ней. Я ее ненавидела…наши родители из-за нее погибли. Кто знает, как бы все обернулось, будь в ту ночь Рейн рядом с отцом. Когда из Туарна уезжала, он все еще со мной не разговаривал. И, Саанан его раздери, я понять не могла, почему он взъелся на Лори. Он считал, что она моя любовница…но на самом деле после того единственного раза между нами больше ничего не было. А то, что она всегда была рядом со мной, говорило лишь о том, что так я могла обеспечить ее безопасность. Пока не стало совершенно невыносимым находиться рядом с ней так близко, и я не отдалилась настолько, чтобы этот соблазн не маячил у меня перед носом.

Последнее время мне было все тяжелее и тяжелее смотреть на нее, видеть призыв в прозрачно-карих глазах, то светлых, то непомерно темных. Две заводи с осенними листьями, колыхающимися на поверхности опасной бездны с коварным течением. То золотистые, то насыщенно коричневые, бархатные.

Как же это невыносимо – видеть в них боль и непонимание, отталкивать снова и снова, когда хочется сдавить до хруста и не разжимать рук никогда. Избегать и ранить циничностью, держать в рамках и подальше от себя. Смотреть на нее изо дня в день и с ума сходить от желания касаться шелковистых волос, втягивать запах бархатной кожи, жадно, исступленно целовать ее губы и пожирать рваное дыхание, слушать, как растягивает мое имя с лассарским акцентом, видеть, как смотрит на меня. Никто и никогда не смотрел именно вот так. Словно я центр ее вселенной, источник боли и счастья. И меня тянет послать к Саанану клятву, данную себе, послать туда и Рейна, и всех других, кто осудил бы нас с ней. Да, вот так устроен мир: убивать детей, насиловать женщин, вспарывать им животы и отрезать головы, жечь и сажать на кол…все это – в порядке вещей, является неотъемлемой частью нашей повседневности и даже грехом-то не является, если ты на чужую землю войной пришел. А вот любовь однополая – это уже грех смертный. Ересь, скверна и мерзота. Признак связи с Саананом и одержимости им. В Лассаре нас бы ждала смертная казнь. Но мне было плевать…я привыкла делать то, что я хочу, и чужое мнение вертела на кончике своего меча вместе с языком того, кто его пытается мне навязать.

Только в голове постоянно пульсирует голос проклятой уродливой мадоры.

"- Смерть ты ей принесешь. Смееерть. Подальше держись...если любишь. Тени вокруг вас кроваво-красные.

- Молчи старая, я сумею ее защитить даже от самого Саанана!

- А от себя? От себя тоже сможешь? Ты убьешь ее. Тыыыы...

- Бред! Молчи, тварь! Ты нарочно мне это говоришь, язык отрежу суке!

Схватить за жесткую засаленную седую шевелюру и в воздух на одной руке поднять. Глаза твари сверкают разноцветными огнями, как в топи болотной морок. Уродливая настолько, что от омерзения мурашки по спине волнами. Убить хочется, раздавить, как гниль последнюю. Только Рейну нужна она. И я не посмею тронуть его провидицу...которая может вовсе и не провидица, а шарлатанка!

- Сивар всего лишь картинки видит...Сивар может и ошибаться. Дело Сивар – предупредить беду и помочь".