Легенды о проклятых3. Обреченные

От дикого желания оказаться под ним, ощутить тяжесть тела на себе ломит кости, и мышцы сводит в нетерпении, в животном остервенении трусь лоном о его рот, о подбородок и щетину, закатывая глаза и запрокидывая голову, сжимая перекладину до хруста в суставах. Язык выписывает круги на набухшем узелке и внутри. С голодным и таким развратно-греховным чавканьем… а мне это кажется самым лучшим и прекрасным звуком…звук его насыщения мною. Цепи трещат и звенят, а мне уже наплевать. Наплевать, что слышит там проклятый стражник и о чем будет потом болтать своим дружкам. Ниже уже падать некуда. Правильно сказал Маагар: не велиария я больше. Я – девка валлассара. И я наслаждаюсь этой принадлежностью своему чудовищу.

Рейн ласкает меня с утробными стонами, впиваясь в плоть голодным ртом, рыча и создавая рычанием вибрацию, от которой подбрасывает все тело, пока не закричала, когда проник в меня пальцами, сильно нажимая костяшками на перевозбуждённый и заласканный бугорок, от резкого трения и от наполненности меня тут же сорвало в оргазм, оглушительный и такой мощный. Меня затрясло в экстазе, и руки упали с перекладины, чтобы впиться в его волосы, но сильные мужские руки удержали под ягодицы, не давая соскользнуть с его плеч, тараня пальцами и обхватывая уже пульсирующий в оргазме клитор губами. Зашлась стонами, задыхаясь и содрогаясь всем телом, извиваясь и выгибаясь назад, вздрагивая с каждым сладким спазмом, сильно сокращаясь вокруг его пальцев с рыданием от облегчения....и протяжным «моаааар Рейн…моааар…люблююю…тебя».

И не дает опомниться, срывает вниз и, развернув к себе спиной, накидывает цепь на горло, прижимая к клетке и к своему вздыбленному члену, о который я в нетерпении трусь голыми ягодицами.

- Вкуснооо…вся твоя ложь такая же вкусная, как и твои оргазмы, о которых я грезил все это время. Ты так убийственно кончаешь, девочка…так убийственно прекрасно дрожишь и кричишь. Я буду вспоминать об этих криках в аду, проклиная тебя на костре.

Пристраиваясь сзади и толкаясь членом между моих ягодиц, не ослабляя хватку на шее, и я слышу в его голосе голодную и отчаянную злость.

- Любишь? – рывком вошел и закричал так оглушительно, что у меня заложило уши, и снова задрожало все тело от этого голодного вопля ярости и похоти, когда доведен до грани и сейчас сорвется, чтобы рвать меня на части за все …за все, что причинила нам обоим.

Давит цепью на шее до спазмов в груди от нехватки кислорода и боли в горле. Натягивает на себя, вынуждая прогнуться и ощутить прутья лопатками. Сжимает клитор до острой боли, заставляя распахнуть широко глаза от адской чувствительности и сократиться как от ударов током несколько раз, ощущая, как вбился внутрь членом до самого основания, и я сжимаю его в судорогах агонии.

Кричит снова, теряя контроль...и этот хриплый крик отдает внизу живота новым всплеском звериной похоти. Не дает дышать, натягивая цепь, заставляя схватиться за кольца руками и оглушая сильными беспрерывными толчками. Стиснул мои скулы, а в голые ягодицы впились до синяков прутья клетки,

- Ммммм….им иммадан…как я изголодался по твоей..., - толчок внутри еще глубже и резче, как удар, - ты не умеешь любить….нееет, не умеешь.

Он даже не представляет, как меня возбуждает сейчас его голодная ярость, возбуждает извращенно, до слез, вперемешку с нирваной от понимания, насколько хотел все это время, и он не скрывает, шепчет мне об этом на ухо наперебой с грязными ругательствами на валлассарском.

Тянет на себя, выгибая еще сильнее и захлестывая звенья на горле крепче, и перед глазами плывут разноцветные точки. Возбуждение не становится слабее, а выходит на иной уровень. Мне кажется, я способна позволить ему что угодно и даже умереть в его руках.

- Ты любила кого угодно, - хрипя, впиваюсь в звенья, ломая ногти, чувствуя, как удушье переплетается с извращенным неожиданно накатывающим наслаждением, – но не меня. Себяяяя, в первую очередь. Ох, как же ты любила себя. Велиарию…им иммадан, Лассара.

Двигается сильнее, мощнее, а я падаю…падаю…падаю…в горячую бездну, наполненную углями, и горю живьем.

- И семью свою продажную…и народ…но не меня…нет. Меня ты, сука такая, ненавидела и презирала. Же-но-й стать могла и не стала…а подыхать моей шлюхой будешь, и никогда, – толкнулся внутри так сильно, что я глаза закатила, - никогда тебе от этого клейма не избавиться.

Слышу его…слышу и от боли, разрывающей сердце, кричать не могу. От его боли в каждом сказанном мне слове.

- Ты хотела ею быть…как последняя течная сука хотела меня… и ненавидела за это. Кончай, девочка-смееерть, кончай громко…пусть все знают, зачем ты пришла сюдаааа.

Но тело содрогается от каждого удара его члена, взрываюсь в темноте ослепительно ярко, и меня вскидывает наверх в диких судорогах с хрипами и беззвучным протяжным криком, закрыв глаза, дрожу всем телом в накатывающих волнах невыносимо острого экстаза, от которого, кажется, рассыпается все тело в пепел.