Легенды о самураях. Традиции Старой Японии

Затем следует песнь, восхваляющая пейзаж и гору (Фудзияму), которой нет равных, увенчанную весенними снегами. Когда танец Небесной Девы завершен, ее уносит ветер, налетевший с моря, она парит над сосновой рощей в направлении острова Укисима и горы Асидака, над горой Фудзи до тех пор, пока очертания ее не становятся прозрачными, словно облачко в далеком небе, и затем растворяется в воздухе.

Последней была пьеса Но «Маленький мечник», действие которой происходит в период правления императора Итидзё (987—1011 гг.). Входит придворный и говорит, что его зовут Татибана Митинари. Он получил от императора, который предыдущей ночью видел вещий сон с хорошим предзнаменованием, приказ заказать меч мечнику Мунэтике из города Сандзё. Он зовет Мунэтику, тот выходит и, получив заказ, объясняет, что находится в затруднительном положении, потому что в данный момент у него нет подходящего помощника. Без помощника он не может выковать лезвие меча. Эта отговорка не принимается, и мечник усердно молится, чтобы боги избавили его от позора неудачи. Вынужденному дать свое согласие мечнику не остается ничего иного, как обратиться за помощью к богам. Он молится богу-покровителю своей семьи Инари Сама.[52] Вдруг появляется мужчина и окликает мечника по имени. Этот человек – переодетое божество Инари Сама. Мечник спрашивает, кто такой этот странный гость и откуда он знает его имя. Незнакомец отвечает:

– Тебе приказано выковать меч для императора.

– Это очень странно, – отвечает мечник. – Я действительно получил заказ, но всего минуту назад. Как же случилось, что вам стало об этом известно?

– Голос небес слышен на земле. Стены имеют уши, и камни умеют говорить.[53] В мире нет секретов. Сверкание лезвия меча, заказанного тем, кто выше облаков (императором), сразу видно. По благоволению императора меч будет быстро выкован.

Затем следует восхваление некоторых знаменитых мечей, а также объяснение роли, которую они сыграли в истории, с особым упоминанием того меча, который входит в императорские регалии.[54]

Меч, за которым послал император, будет не хуже этих, мечник может успокоиться. Мечник же, охваченный благоговейным страхом, выражает изумление и снова спрашивает, кто с ним разговаривает. Его просят пойти и украсить свою наковальню, а сверхъестественные силы ему помогут. Гость исчезает в облаке. Мечник готовит наковальню, поставив образы божеств по всем четырем углам, поверх нее он натягивает сплетенную из соломы веревку симэнава с бумажными кистями, какие вешают в храмах, чтобы отогнать злых или предвещающих несчастья духов. Он молит о силе, чтобы выковать лезвие меча, не ради собственной славы, а ради славы императора. Появляется лисенок, принявший облик юноши, и помогает Мунэтике ковать сталь. Звук ударов молотов о наковальню отражается от земли и поднимается к небесам. Хор объявляет, что ковка лезвия меча закончена. На одной стороне лезвия поставлено клеймо Мунэтики, на другой выгравировано слово «лисенок», написанное ясными иероглифами.

Все эти сюжеты взяты из старинных легенд. В святилище у берега моря в Миво отмечено место, где было найдено платье из птичьих перьев. Предполагается, что выкованный с помощью чуда меч находится в императорском арсенале по сей день. Красота поэзии – а она действительно очень красива – умаляется нехваткой декораций, гротескными одеяниями и чудовищным гримом. В пьесе «Платье из птичьих перьев», к примеру, Небесная Дева носит наводящую ужас маску и алый парик с кудрявыми локонами. Само платье из птичьих перьев полностью предоставлено воображению зрителей, а небесный танец представляет собой серию вращений, притоптываний и прыжков под аккомпанемент нечеловеческих воплей и криков. А растворение призрака в воздухе изображается пируэтами, несколько сходными с движениями танцующего дервиша. Исполнение речитатива неестественно и неразборчиво настолько, что даже очень образованные японцы не могут понять, что происходит на сцене, если предварительно не ознакомились с сюжетом дана. Однако, полагаю, этого не происходит из-за того, что пьесы Но столь же известны, сколь шедевры наших (европейских) драматургов.

В классическую строгость пьес Но вносит некоторое оживление введение между данами легких комедий (фарсов), называемых кёгэн. Все представление носит религиозный характер, и пьесы кёгэн имеют такое же отношение к пьесам Но, как небольшое святилище к главному храму. Пьесы кёгэн также исполняются для того, чтобы умилостивить богов и смягчить людские сердца. Актеры играют без масок или париков, диалог ведется на простонародном разговорном языке, музыкальное сопровождение отсутствует. За развитием сюжета следить легко. Сюжеты двух фарсов, которые были сыграны перед герцогом Эдинбургским, таковы.