Легенды Оромеры. Великий Орёл.

О судьбе Акарин, о своей судьбе, которую хотелось бы видеть связанной с судьбою любимой, о судьбе Торнскинвальда, которая напрямую зависит от ее правителя, узурпатора Змея. О ежегодном поднятии налогов и цен, о постепенно рассыпающихся мостах, рабочих местах на фабриках, которые все чаще и чаще достаются приходящим с юга шумным и необразованным рактрийцам, соглашающимся работать за меньшую плату, о пышных придворных балах и о надуманных причинах, по которым так легко попасть в опалу. По всему выходило, что при правлении династии драконов жить было легче и справедливей. Будущее страны виделось все мрачнее и мрачнее, и собственное будущее тоже не заставляло прыгать от радости в его ожидании.

Становилось все холоднее, в ложбинах между голыми каменными останцами раскинулись альпийские луга. Сейчас, зимой, они были сумрачны и серы, овсец и белкин хвостик высохли и сухо шелестели на студеном ветру, пищухи и сурки залегли в спячку, серны откочевали в низины, даже коршуны не посягали на небесный простор, занятый сейчас только летящими тучами, порой задевающими отдаленные вершины.

Лунный свет неоднократно попадался Людвигу, но уже с высохшими листьями и пустыми плодовыми коробочками. Хотелось найти его живым. Хоть одно растение. По древним легендам кланов неядовитых змей, цветок лунного света, добытый самостоятельно, засушенный у сердца и подаренный любимой женщине, приносил счастье в любви.

Наконец-то среди серой шелестящей массы мелькнуло синее пятно. Людвиг спешился, второпях чуть не выпав из седла кверху ногами, неловко зацепившись за стремя, выровнялся и бросился к цветку. Да, это был он, высокогорный лунный свет. Он рос в расщелине, укрытый от зимних ветров гранитными валунами. Широкие желтовато-зеленые листья, покрытые нежным пушком, сберегали тепло, пушистые же синие колокольчики замерли в ожидании ледяной зимы. Людвиг опустился на колени возле цветка, огладил листья дрожащей ладонью, трепетно прикоснулся к лепесткам. Эмоции обуревали его, он вздрогнул, и мгновением спустя серовато-желтый питон выполз из ворота одежды, вдруг ставшей слишком широкой и свернулся кольцом, оберегая найденное чудо своим гибким и мощным телом.

***

Пассажиры «Летящего на...» увидели порт Инари в закатный час, когда лучи заходящего солнца окрасили горизонт по правому борту во множество оттенков малинового и синего, когда на острых скалах, стремительно уплывающих назад, залегли глубокие тени, и когда приближающиеся и уже видимые не только в подзорную трубу стены домов города вечных весны и гроз залило тревожным багрянцем. Генри поежился:

- Что-то мне не слишком нравится цвет этих домов. Несимпатичный.

- Пустяки, - рассеянно отозвался Оддбэлл, искусно маневрируя в потоках разнонаправленного ветра в поисках места для посадки, - ты посмотри на них днем, когда полуденное солнце золотит, или ранним утром, когда синева еще разливается по крышам. На самом деле все дома в этом городе белые.

- Белые? - Марк приподнялся, но чересчур резкий кивок дирижабля заставил его снова плюхнуться на диванчик, - это же непрактично.

- Зато красиво. И мела и извести на этом полуострове много, покраска не стоит практически ничего. Запылились — покрасил. Очень, очень привлекательный для туристов городок. Ранее, бывало, сюда даже в сезон штормов приезжали больше тысячи в неделю, чтобы полюбоваться на меняющие цвет стены. Но теперь приезжих все меньше, говорят, местные жители крайне раздосадованы этим прискорбным фактом и упавшим уровнем жизни.

Аккуратно пришвартовавшись к башне, конечно же, тоже белой, жемчужно светящейся в сгущающихся сумерках, Оддбэлл пригласил всех спускаться.

Для ночлега выбрали маленькую гостиницу у берега. Пройдя сквозь арку, заросшую эктарскими фонариками, путешественники оказались в маленьком дворике, вымощенном плиточками цветного гранита. По причине зимнего времени фонтанчик в виде вставшей на хвост яркой рыбки не работал, и на рыбью мордочку была кокетливо надета женская широкополая шляпка. Портье при виде посетителей оживился, зазвенел ключами, и очень быстро вся компания заселилась в два номера. Окна выходили в пролив, и в темноте слышался рокот мчащейся и бурлящей воды.

Утром, позавтракав в гостиной, украшенной морскими пейзажами, путешественники отправились на улицу. Конечно, вот так с наскока найти Эмилию они не рассчитывали, а хотели пройтись, присмотреться, узнать важные новости. В трех кварталах обнаружился портовый рынок. Марк потянул друзей к разноцветным рядам — где еще можно узнать свежайшие и вернейшие новости, как не толкаясь среди торговых палаток?

Рынок цвел, пах и шумел на разные голоса. Компания прошлась по краю, прислушиваясь к говорящим. И вдруг Оберон устремился к щиту с объявлениями и вернулся с побледневшим лицом, потрясая сорванным листом бумаги. Товарищи обступили его, рассматривая объявление: «Разыскивается одомашненный воррум и его хозяин... Награда...».