Легенды первых лиц СССР

Кстати, как удачные, так и неудачные опыты с принятием алкоголя бывали у наших дипломатов не только на уровне послов. Андрей Андреевич Громыко, самый жёсткий и несговорчивый министр иностранных дел СССР, выпивал немного, предпочитая напитки лёгкие. В хрущёвские времена после очередного участия в Генеральной ассамблее ООН Громыко обедал с госсекретарём США Дином Раском. Дело, между прочим, было «на чужом поле», в Госдепартаменте США. Пообедали, выпили кофе, коньяк, ликёры. А потом Громыко и Раск с бокалами виски перешли в другой зал. И тут Андрей Андреевич продемонстрировал «высокое дипломатическое мастерство». Если госсекретарь пил стакан за стаканом, то наш министр только пригубливал свой напиток. В результате Раск напился до такой степени, что припомнил пакт Молотова-Риббентропа. Громыко тоже высказывался довольно резко. Суходрев, переводивший беседу, заметил, что в какой-то момент «Раск неважно себя почувствовал, как-то обмяк и закруглил беседу». А Громыко на следующий день сверял свои впечатления с впечатлениями переводчика и спрашивал: «А что, Раск-то вчера был „того“?»

Но и «железный министр», или, как его звали американцы, «Мистер Нет», тоже попал в подобную ситуацию. Этого-то не ожидал никто. В Египте на президентской яхте проходила встреча, в которой участвовало местное руководство во главе с Насером и наша делегация с Косыгиным и Громыко. Во время ужина, как вспоминал Виктор Суходрев, Насер и Косыгин решили уединиться, чтобы провести переговоры, и Косыгин сказал Громыко:

— «Андрей Андреевич, остаёшься за тамаду». Приказ есть приказ, а Громыко был человеком исполнительным и дисциплинированным. В результате на следующее утро многие египтяне пришли на завтрак в тёмных очках и были весьма помяты. А Андрей Андреевич просто заболел. Ему становилось всё хуже и хуже. Апогей похмелья настиг его в музее обороны Порт-Саида. Пришлось усадить его на стул, и врач Косыгина применил лекарственную терапию. Переводчик и помощник искренне сочувствовали министру, но предложить ему в качестве альтернативы выпить холодного пива не решились. Так наш министр, пребывая в неведении, испил всю чашу мучений элементарного похмелья.

Конечно, система продолжала работать и в те годы, когда у власти был Леонид Ильич Брежнев. Он сам, особенно в первые десять лет своего пребывания у власти, мог прилично выпить с высокими зарубежными гостями. Литровую бутылку «Столичной» с Никсоном или Киссинджером (при участии переводчика) он мог перенести без видимых последствий.

Серьёзные последствия бывали в основном у визави Леонида Ильича. Владимир Медведев, работавший много лет заместителем начальника охраны Брежнева, вспоминал, как в 1978 году два генсека — советский и чешский — открывали новую линию Пражского метро. Наш лидер прибыл в столицу Чехословакии серьёзно травмированным — разбил себе на охоте бровь, а потом переносицу. А Густав Гусак, который встречал его у входа в метро, оказался сильно пьян.

— Представьте себе двух целующихся, обнимающихся коммунистических лидеров, — писал Медведев. — Один совершенно пьян, у другого разбиты бровь и переносица.

В результате Медведеву и чехословацкому охраннику пришлось с двух сторон поддерживать Гусака, чтобы тот не упал…

А с другими советскими руководителями, Андроповым, Черненко и тем более с Горбачёвым, серьёзных «алкоинцидентов» не происходило. Кому-то здоровье не позволяло, кому-то идейные соображения…

КУЛИНАРНЫЕ ПРИСТРАСТИЯ И ДИЕТЫ ВОЖДЕЙ

До второй половины 1950-х годов руководители СССР особого внимания на свои габариты не обращали. Ленин и Сталин вообще отличались довольно худощавым телосложением и проблем с лишним весом не испытывали. Если у них и были какие-то ограничения в питании, то исключительно по медицинским показаниям. Лишь к середине 1940-х годов комплекция Сталина несколько «укрупнилась». Будущий вице-президент Югославии и, кстати, довольно известный советолог Милован Джилас впервые встретился со Сталиным в 1944 году в Москве. Вот что он писал в своей книге «Беседы со Сталиным»: